|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 19.06.2019 | |
|
Архитектура без излишеств. Эксод |
|
|
Публикуем фрагмент из книги партнера OMA Рейнира де Граафа «Четыре стены и крыша. Сложная природа простой профессии», которую автор представит лично на Moscow Urban Forum. В рамках издательской программы МУФ в этом году выходит две книги. Одна из них – «Четыре стены и крыша. Сложная природа простой профессии» Рейнира де Граафа. Это сборник статей, в котором представлены мысли автора о профессии архитектора в 21 веке и его собственный, порой трагикомичный опыт в этой сфере.  © Moscow Urban Forum
Часть Default by Design /Дизайн по умолчанию, раздел Architekture ohne Eigenschaften /Архитектура без излишеств, параграф Exodus /Эксод Восточногерманская программа жилой застройки должна была решить проблемы с жильем к 1990 году. Что по большей части и было сделано. По иронии судьбы наиболее впечатляющее достижение ГДР – решение жилищного кризиса – совпало по времени с ее исчезновением как страны. Если бы Восточная Германия сохранилась по итогу событий 1989-1990 годов, большая часть ее населения жила бы сейчас в районах с полностью типовой застройкой, где все следы истории и традиций стерты. Однако этому не суждено было произойти. После 1989 года началась глобальное переселение из массовой застройки Восточной Германии. С 15,3 миллионов человек в 1990 году население Восточной Германии сокращается до 12,5 миллионов. Страна, которая совсем недавно страдала от дефицита жилья, теперь страдает от его переизбытка. Страшилка восточногерманской прессы о жилых микрорайонах, неотвратимо приходящих в упадок, начинает сбываться. Те, кто может себе позволить, переезжают либо в заново обретенный центр Берлина, либо в расцветающие пригороды, кажется, возникшие за ночь на зеленых лугах Бранденбурга. Тем временем выясняется, что тотальный снос восточногерманских жилых кварталов сборного типа, к которому призывают некоторые политики, неосуществим. Вместо этого был выбран более гибкий подход Rückbau – контролируемое обрушение. Этот вид сноса, также называемый Normalisierung, «нормализация», призван превратить бывшие территории панельной застройки в нормальные спальные районы, которые, предположительно, будут воплощать собой более гуманную – а может быть даже идеальную! – модель пригорода. Normalisierung был попыткой разрешить сразу две задачи: создать фешенебельное жилое пространство и сократить ставший ненужным жилой фонд. Подход Rückbau базировался на сокращении 11-этажных сооружений до 3-4-этажных. Эти «более приветливые» дома должны были располагаться по рядной схеме с отдельными входами для каждой квартиры или дуплексами на нижних этажах. Получившиеся здания изолировали пенополистироловыми панелями и покрывали штукатуркой свежих пастельных тонов. Панельные дома северной и восточной частей Марцана – самых окраин – первые на очереди. Некоторые многоэтажки исчезли полностью, а вместо них появились парки и игровые площадки. Теперь градостроительство не созидало, а разрушало. В ходе Normalisierung с 2002 по 2007 год Марцан потерял 4 500 из 58 500 единиц жилья. Процесс прекратился только тогда, когда с притоком зажиточных западных немцев и состоятельных иностранцев в центр Берлина те, кто победнее, были вытеснены к окраинам. Вкупе с волной иммигрантов из Восточной Европы, привыкших к панельному жилью, эта тенденция в середине 2010-х стабилизировала долю незанятого жилья на уровне 3%. Это было приемлемо для рынка, а значит и для политиков. Забавно, что процесс Normalisierung, сколько бы он не отторгал изначальную идеологию системы, которую призван был «нормализовать», неизбежно основывался на характерных свойствах этой системы. Типовое производство, будучи инструментом быстрого строительства, ускоряет и снос – оказалось, что здания, которые легко собираются, и разбирать легко. Построенные панель к панели, они так и обрушаются «попанельно». Градостроительство, в основе которого лежат радиусы и высоты стандартных строительных кранов, как бы само приводит к такому быстрому и хирургически точному сносу. Строительный мусор после сноса выглядит удивительно упорядоченным – он состоит из тех же фрагментов, что использовались при строительстве. Площадки после сноса похожи на строительные десятью годами ранее, нет только заводов. Отходы (если их можно так назвать) используются повторно для постройки других зданий, которые противоречат самой задумке Plattenbau – домов на одну семью или даже дач. Двускатная крыша да слой штукатурки – вот и все, что нужно, чтобы стереть память об оригинале. Как отражение былых дней, когда Строительная Академия ГДР одержимо исследовала и пропагандировала достоинства урбанизации и многоэтажных панельных зданий, Технический Университет Бранденбурга теперь заявляет с аналогичным энтузиазмом о плюсах малоэтажной жилой застройки с низкой плотностью заселения, созданных из бывших в употреблении бетонных панелей. Как когда-то панельная технология Восточной Германии гордо экспортировалась в дружественные социалистические страны, так и сейчас разобранные панели и списанные материалы обреченного государства находят аналогичное применение: их отправляют не только в соседние Чехию и Польшу, но и гораздо дальше. Начиная с 2005 года время от времени из портов на балтийском побережье Германии выходят корабли, полные фасадных панелей, собранных после сноса восточногерманских зданий. Они направляются в Санкт-Петербург и будут использованы при строительстве новых микрорайонов. Благодаря превосходному качеству панелей, несмотря на то, что они уже были в употреблении, эти кварталы выглядят так, словно построены из совершенно новых элементов. Не устаревающие бетонные панели системы WBS 70 оказались значительно прочнее политической системы, породившей их. Теперь в условиях рыночной экономики они выступают в роли практически полностью возобновляемого ресурса. Марцан как крупнейший в истории Европы район массовой типовой застройки являет собой демонстрацию возможностей единой индустриальной системы тотального централизованного планирования. Огромный жилой массив Марцана стал результатом долгой эволюции, начавшейся предположительно в 1955 году с постановления 5-го съезда СЕПГ о тщательном следовании директивам Хрущева в вопросах индустриализации. Однако это не отражает всей сути. Корнями эта революция уходит еще дальше, в те времена, когда еще не было ГДР, и даже, наверное, когда в России коммунистический режим еще не пришел к власти. Блага индустриализации давно занимали мысли как левых, так и правых политиков, будучи в центре идей Генри Форда в не меньшей мере, чем Ленина. (Вспомните «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».) После футуристического манифеста 1909 года, прославившего насилие и технику, индустриализация заняла прочное место в идеях авангардных творцов, а разразившаяся пять лет спустя Первая мировая война недвусмысленно обнажила ее деструктивный потенциал. Индустриализация доказала, что ее можно использовать как во благо, так и во зло, и поэтому она становилась все более политизированной. Индустриализация стала главным принципом направления баухаус и в его рамках была развита и разработана до почти мистического уровня. В 1924 году прозвучала знаменитая фраза Миса ван дер Роэ: «В индустриализации строительства я вижу ключевую проблему нашего времени. Если нам удастся продержаться до конца индустриализации, тогда все социальные, экономические, технические и художественные вопросы будут с легкостью решены». В Марцане Мис получил то, о чем просил. Однако, ставя силу промышленности выше умений специалиста, он сделал архитектора как специалиста ненужным. Что сторонники модернизма не смогли понять, так это то, насколько фундаментально антимодернистской была их профессия, даже в контексте их собственного нарратива: их увлеченность промышленным прогрессом могла и неминуемо вела к собственной профессиональной гибели. Апогей современной архитектуры – это вовсе не герой-архитектор современности, а неизбежное исчезновение архитектора как творца. Стоит задуматься вот о чем: является ли это исчезновение случайным побочным продуктом действия сил, неподвластных архитектору, или это миг наивысшего преднамеренного тщеславия, желание современного поколения быть последним? Если история современной архитектуры со своими стремлениями изменить мир для всех – это разворачивающаяся древнегреческая трагедия, то сорок лет архитектуры ГДР – это deus ex machina: внезапное вмешательство нового фактора, который приводит к внезапной развязке ранее неразрешимой ситуации. Разрешение ситуации имеет свою цену. Если современная архитектура желает выполнить свои обещания, современный архитектор должен покинуть сцену. В подлинно трагической манере последний акт античной трагедии – эксод – завершается смертью главного героя. Но насколько трагично такое развитие событий? Ценность каждого изобретения в том, к исчезновению чего оно прилагает руку, в каких трудоемких и сложных процессах отпадает необходимость. Кто бы что не думал об автоматизированной архитектуре ГДР, она ликвидировала целый строй болезненных импровизаций и сомнительных дизайнерских решений. (Каждый архитектор, читающий это, знает, о чем я, но мало кто сможет это признать.) Архитектура теперь стала не вопросом личного таланта (а значит, не уникальным достоянием немногих счастливчиков, наделенных этим даром), а вопросом savoir-faire – опыта и мастерства, тем, что можно приобрести, а не унаследовать. Вы растете, изучая то, что другие изобрели до вас, например, индустриальные процессы и типологические варианты. Архитектура становится тем, чему можно обучиться. Если раньше архитекторы затруднялись ответить, чем является архитектура – искусством или наукой, то в ГДР, кажется, смогли дать исчерпывающий ответ. В 2014 году на Венецианской архитектурной биеннале было заявлено о желании оставить идею о современном архитекторе (по крайней мене на время биеннале) и поставить в центр базовые элементы архитектуры и их эволюцию. Архитектуру, а не архитекторов. Восточная Германия шагнула еще дальше, полностью исключив необходимость архитектора как главного строителя и превратив всю страну в огромную выставку того, чего можно добиться в его отсутствие. С этой точки зрения Марцан становится чем-то невероятно раскрепощающим. Его безликие здания, в которых не ощущается присутствие автора, воспринимаются как желанная смена буйной бессмысленности большей части современной архитектуры. Во многих смыслах это распространяется на всю Восточную Германию. Непрерывный ряд анонимных кодированных систем строительства похож на рентген, обнажающий подлинный прогресс: ряд настоящих изобретений, противостоящий параду стилей и мод. Все мысли о стиле и вкусе, как буржуазный инструмент сохранения классового неравенства, могут быть забыты. Устранение архитектора, пособника буржуазии, подобно избавлению от последнего препятствия, мешающего прийти к утопическому бесклассовому обществу. *** Урбанистический фестиваль MoscowUrban FEST, в рамках которого запланирована этой книги, пройдет 4-7 июля в Зарядье. Горожан ждут более ста открытых образовательных и культурных мероприятий. В 2019 году тема фестиваля звучит как «Город/Внимание/Умвельт». Организаторы фестиваля акцентируют внимание горожан на том, почему мы все так по-разному видим нашу многогранную столицу. Программа разделена на три тематических блока «Почувствуй», «Осознай», «Посмотри иначе». Каждый день фестиваль будет радовать москвичей выступлениями ключевых экспертов в мире урбанистики, перформативными выступлениями Community STAGE, энергичными тренировками от FITMOST, премьерными кинопоказами под открытым небом от Beat Films, обширной детской программой, йогой на парящем мосту, финалом специального проекта MoscowUrban FEST «Театр Москвичей». Также в программе лекции, дебаты, концерты, мастер-классы и многое другое. Подробнее ознакомиться с программой можно на . |
|