|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 07.11.2017 | |
|
Евгений Герасимов: «Архитектура – это срез общества» |
|
|
Ольга Балмашева |
|
| Мастерская: | |
| Евгений Герасимов и партнеры | |
|
Одна из секций Санкт-Петербургского культурного форума – «Креативная среда и урбанистика» – будет посвящена проблемам современной архитектуры. В преддверии события Евгений Герасимов рассказал, почему социальная функция архитектуры – утопия, и когда пора начинать экономить.  – Евгений, если коротко, то каковы главные проблемы и достижения современной архитектуры? – Главная проблема – она некрасивая. Главное достоинство – быстровозводимая. Если коротко, то так. – Вы сказали некрасивая. Эту же проблему поднимает и Сергей Чобан в своей книге «30:70. Архитектура как баланс сил», которую он также презентует на Культурном форуме… – Мы смотрим на этот вопрос немного по-разному, но в целом – да. Современную архитектуру не хочется рассматривать, не хочется в ней жить, она слишком утилитарна. – С мировой глобализацией происходит и глобализация архитектуры. Считаете ли вы это недостатком? Должна ли архитектура сохранять национальные особенности? – Глобализация – это, однозначно, недостаток. Мы всегда отличались друг от друга, послы приезжали из дальних стран с диковинными дарами и удивительными рассказами об обычаях, искусстве и, конечно, архитектуре других народов. А сейчас мы ходим в одних и тех же джинсах и едим одну и ту же еду. И наши здания делаются под копирку. Посмотрите, был китайский стиль, была Южная Америка, да, собственно, и европейцы не могли помыслить, что у Португалии и Финляндии будет одинаковая архитектура. И сейчас мы видим пагубные последствия унификации. Дерево без корней сохнет. И будущее за возвратом к этим корням. Традиции архитектуры всегда неразрывно связаны с культурными и климатическими особенностями региона, его природными особенностями, что обуславливает материалы для строительства и форму зданий. Глупо завозить арматуру в тундру. Или туда, где много леса, доставлять глину. Я отнюдь не против кирпича, но зачем везти его в богатую природной древесиной Скандинавию из Средиземноморья? Железобетон вообще материал сомнительный, и с точки зрения архитектуры пока еще недолговечный. То же самое можно сказать и о форме построек. В России много снега, отсюда двускатные крыши. А в южных странах тепло и палящее солнце, поэтому нужны террасы. Размер окон в разных регионах соответствует обстоятельствам и так далее. Архитектура всегда удовлетворяла насущные потребности людей и экономики. А сейчас она перестала это делать. Потому что так сегодня построена вся экономика – мы выбрасываем одежду, которую вполне можно носить, мы меняем машины каждые несколько лет. Это расточительство; 30% еды выбрасывается в развитых странах. И это при том, что в мире миллионы голодающих. Всем нам нужен возврат к разумной достаточности, в том числе в архитектуре. Как в Японии, которая после Фукусимы опомнилась и поняла, что пришла пора экономить. – Архитектура и искусство: влияет ли современное искусство на архитектуру или больше влияют технологии? – Конечно, влияет и всегда влияла. Архитектура – это тоже искусство, как литература или музыка, или видео-арт. Архитектура становится видеооболочкой жизни, которая все больше напоминает компьютерную игру. – На Культурном форуме вы будете принимать участие в пленарной сессии «Архитектура для масс: преодолевая стереотипы». Что такое массовая архитектура сегодня? Элитный дом на 100 квартир – это массовая архитектура? – Да, конечно. Массовая архитектура – это архитектура для большого числа людей. Это могут быть элитные проекты, почему нет? Все зависит от числа итоговых пользователей. Любой вид зданий может быть массовым. Торговые центры – массовая архитектура. Несмотря на декоративные решения, они все сделаны по одному образцу, у них одинаковая структура, одинаковая этажность и так далее. Стадионы – массовая архитектура. Стандартные бублики с незначительными отличиями. И в жилье все то же самое. – Независимо от страны? – Есть, конечно, особенности, обусловленные, как я уже говорил, климатом. Например, для испанских жилых домов характерны террасы, а в Швеции вы увидите дома-замкнутые коробочки. – А если сравнивать, например, Швецию и Россию – страны разные, но климатические условия более схожие? – Швеция – дезурбанизирующаяся страна. В ней миграция людей из деревни в город если и не закончилась, то уж точно давно миновала свой пик. В России этот процесс еще в разгаре, да и масштабы совсем другие. Поэтому строительство жилого комплекса площадью 100 тыс. м2 был бы в Швеции событием национального масштаба, а в Санкт-Петербурге это стандартная практика, я уж не говорю про Москву. А масштаб проекта, в свою очередь, диктует планировки, количество будущих жильцов, их скученность и так далее. – Уместно ли сегодня понятие «типовой дом»? Какой он? Что должен включать? – Что значит должен? Мы никому ничего не должны. Социальная функция архитектуры – это утопия. Архитектор не может влиять на жизнь, а жизнь на архитектора – может. Все наши новостройки одинаковы, также как одинаковы были деревянные дома на Руси. Какой-то больше, какой-то меньше, но принцип один – сени и печка. Современные квартиры отличаются, максимум, высотой потолков и небольшим набором функций, но в общем они стандартны. И я не могу предсказать, как наши дома будут выглядеть завтра, по той же причине – эти правила продиктует нам жизнь. То, что мы строим сегодня в России, в Америке уже давно взрывают. А в Китае не только не взрывают, но и строят еще больше, еще выше и еще быстрее. Так что все относительно. – Можем ли мы сегодня создать спальный район, который будет такой же достопримечательностью, как исторический центр? Если да, то почему этого не происходит? Если нет, то почему? – Не можем, потому что это никому не нужно. Если только у вас в районе не останется единственного на весь город барака 1930-х или хрущевки, сохранившейся после реновации. Вот в этом случае к вам будут приезжать туристы. Уникальность – это дорого. И если ваш «уникальный район» не потемкинские деревни, то никто не будет прилагать те усилия (финансовые, временные и так далее), которые требуются для создания уникальности, ради того, за что люди не готовы платить. Может быть, каждый отдельный житель города и хотел бы жить на Тверской и иметь хороший вид из окна, но масса людей в целом готова жить в 25-этажных муравейниках. Подумайте, в Санкт-Петербурге 5 миллионов населения, в Москве, вместе с пригородами, наверное, около 20 миллионов, а Тверская – только одна, так же как и Невский. – Говорят, что архитектор пишет сценарий жизни города, так ли это? – Это глупости. Архитектура – это сфера услуг, и она полностью соответствует тому общественному заказу, который актуален на сегодняшний день. Если архитектор опережает свое время или отстает от него, он обречен. Он может построить курятник у себя на участке, но не серьезный проект. Архитектура – срез общества, в ней как в капле воды отражаются наши настроения, уровень развития технологий, экономика и культура. Но это всего лишь отражение того, что уже есть, а никакой не сценарий. – Но в то же время архитектор строит не только для современников, он строит на 50-100 лет вперед. Как он может понять, что будет нужно людям тогда? – Архитектура XIX века, построенная более 100 лет назад, нас устраивает, не правда ли? Она полностью соответствует всем принципам Витрувия «польза, прочность, красота». Она прочная и полезная – мы прекрасно ей пользуемся и сегодня. Она красивая – никто вроде бы не жалуется на внешний вид исторической застройки. А вот эксплуатационные свойства зданий 1920-х – 1930-х годов, несмотря на свою авангардную сущность, оказались плохими. Люди просто не хотят в них жить. Точно также в «сталинках» – хотят, а в домах 1960-х – не хотят, и их ждет реновация, то есть снос и строительство на этом месте чего-то нового. Поэтому общество должно решить, что именно оно будет строить руками строителей по чертежам архитекторов. Нужно либо согласиться, что наша архитектура как мобильный телефон – модный, но на 1-2 года, и тогда не делать в квартирах ремонт, либо понять, что мы хотим строить надолго. – В чем специфика Москвы и Санкт-Петербурга для архитектора? – Это разные города, построенные по разным принципам. Санкт-Петербург – это европейское, абстрактное мышление – от пустоты до пустоты. Между домами – улица, а еще лучше канал. Идешь и видишь только фасады, которые отличаются друг от друга декором. Дома все схожей высоты и только колокольне, маяку или дворцу позволено выделиться из общего ряда. Москва – это сознание азиатское, суетное – от дома к дому. Это не плохо, это просто так есть. Как строилась Москва: усадьба, а вокруг какое-то приусадебное пространство. У кого дом больше и выше – тот молодец, а участок – как пойдет. Отсюда и извилистые московские улицы. Санкт-Петербург – это стол, на котором можно начертить что угодно. Москва стоит на холмах, что тоже диктовало определенные условия застройки. Москва и сейчас застраивается по-другому. В ее дворах дома стоят по отдельности, в Санкт-Петербурге очевидно не так. Москва – это дома-скульптуры – 3D, а Санкт-Петербург – дома-фасады – 2D. Советские, а теперь и российские нормативы строительства нивелируют эту разницу. У нас же должна быть средняя температура по больнице от Воркуты до Краснодара. Но определенная специфика Москвы и Санкт-Петербурга сохраняется и сегодня. |
|