Еще с тех времен, когда самыми высокими зданиями были церкви и их колокольни, москвичи привыкли, что подобные доминанты выделяют в городе конкретную «точку». Тогда как петербуржские архитекторы могли позволить себе – иногда, на Невском – подчинить храм линии проспекта, Москва, вплоть до сталинской, ориентировалась почти исключительно на доминанты – достаточно вспомнить «Дворец Советов»  и кольцо высоток. После войны, однако, даже высотки начали выстраиваться в ряды (проект Люсиновской улицы) и большие дома в столице стали строить проспектами. Сейчас Москва колеблется между желанием иметь доминанты и нежеланием иметь точечную застройку.

Проект башни в конце улицы 1812 года восходит еще к середине 1990-х и первый вариант был сделан архитектором Борисом Палуем. Это была внушительная башня – (рефрен бывшего тогда только в планах Сити) с золотым церковным шлемом, немного напоминающая церковь Георгия на Поклонной горе. Тогда строительство начали, но оно замерло на «нулевой» отметке, и до этого года, без малого 7 лет стояла законсервированной, сменив при этом трех заказчиков-застройщиков

Идея размещения здесь высотной доминанты осталась, а мастерской Андреева достались проблемы увязки заявленной в ИРД этажности и общей площади объекта с построенным пятиярусным подземным паркингом, несоответствующим ни планировочным нормативам, ни несущей способности выполненных конструкций.

За прошедшее время было проработано множество архитектурно-планировочных и конструктивных вариантов, находивших отражение в образно-композиционном решении. По сравнению с золотоголовым проектом 1990-х внешность высотки стала куда более современной и менее помпезной. Итоговый на данный момента вариант, по которому уже выполняются рабочие чертежи и идет стройка, представляет собой композицию из двух башен, соединенных на различных уровнях, включая верхние 5 этажей, или портала – башни с гигантским проемом посередине, это как посмотреть.

Всего здесь 32 этажа, а форма плана продиктована предельной несущей способностью основания  и конструкцией ранее выполненной подземной части, высота здания снижена с 200 м до 25 и приведена в соответствие с требованиями Москомархитектуры. Размеры здания в плане – 54х63 метра, делали объем нереально массивным и неэкономичным для коммерческого использования, что, в конечном итоге, и послужило основной причиной, определившей композиционное решение и наличие центрального проема.

По традиции первые два этажа стилобата отданы под общественные нужды (ресторан, столовая, филиал страховой компании и пр. мелкая торговля), выше, до 22 этажа – офисы, в верхней перемычке апартаменты. Туда поднимается отдельная от офисных группа панорамных лифтов, вместе с прочими расположенная снаружи на стенах проема между башнями. Башни соединены двух этажными (и более) пространственными конструкциями мостов – перемычек, в которых разместятся не только офисы, но и конференц-залы, а на их кровлях открытые «висячие» сады.

Архитектурный образ здания определяют стены светло бежевого гранита со строгими рядами окон и – стеклянно-металлические конструкции, озелененные висячими садами. Эти две составляющие обычно воспринимаются как противоречивые – первая отсылает к «сталинской» Кутузовке. Вторая – хайтековская – часть этот контекст взрывает. А точнее – раздвигает при помощи своих технических механизмов, как будто бы управляя некими винтами внутри. Еще точнее – создает архитектурными средствами образ такого раздвигания.

Как будто бы это продвинутая театральная декорация в процессе трансформации. Вот – она изображала высотку в духе сталинского ар-деко, прикрываясь щитами каменных пластин. Но спектакль подошел к концу – или к другому акту – кто-то нажал кнопку и механизм пришел в движение, раздвинул каменные пластины, выдвинул стеклянные крылья, обнажил железные фермы – и оказалось, что в процессе спектакля они поросли деревьями. Хочется заметить – а не длился ли этот спектакль десять лет, с 1990-х годов? Время достаточное, чтобы выросли деревья…

Тема движения, скрытого в шевелении архитектурных масс сейчас – одна из самых актуальных. Архитектурная мысль сегодня всячески пробуют на вкус динамику: современные объемы то взрывается, то наклоняется, то сворачиваются винтом, то разламываются, то раздвигаются – как будто бы готовя новый этап технической революции, после которой дома будут умные и подвижные, как большие роботы.

Эта тема механического движения – новая и, похоже, любимая у Андреева. Мы уже писали минимум о двух проектах, в которых она звучит очень отчетливо: здании в начале шоссе Энтузиастов и жилой башне на Яковоапостольском. Крупные несущие элементы конструкций перемычек нарочито обнажены и демонстративно жестки, они всячески обнаруживают себя узлами металлических конструкций и демонстрируют – что вот, именно он, большой стеклянно-железный механизм, несет на себе щиты каменных плоскостей, имитирующих привычную людям старой закалки архитектуру. Но делает это только по необходимости, по прихоти людей. А захочет – сбросит. Или изогнет. Или раздвинет.

В проекте для улицы 1812 года механизм, совершенно очевидно, играет роль высотки. Играет не прячась, держит на себе маску, хотя и не избегает черт перевоплощения – ступенчатости и разорванных аттиков с намеками на пилястры, которые очень любопытно смотрятся в металле. В процессе игры этот – очень театральный – механизм трансформирует образ, из «маски» ар-деко рождается хай-тек.
Но главное – открывается проем.

Для сталинской стилистики (и для помпезно-московской 1990-х) такой гигантский проем, уничтожающий середину, немыслим. Там арки никогда не достигают столь запредельной высоты. Для современности он, напротив, родной – сейчас очень актуально соединять два соседних дома переходами, висящими на любой (желательно большой) высоте. Центр оказывается пустым, пронизанным напряжениями металлических связей.

Что очень удачно для этого места, если посмотреть с градостроительной точки зрения. Улица – тупиковая, она упирается в железнодорожные пути. Первоначальный проект замыкал ее окончательно. А этот – отмечает перелом, «водораздел», приглашая к воссоединению противоположную часть города, отрезанную железнодорожными путями киевского направления.

Здание формирует в торце улицы иную, театрального рода перспективу, показывает небо, увеличивает масштаб. Обозначает границу и одновременно – недвусмысленно показывает, что за ней что-то есть. И не только показывает. Вторая очередь строительства предполагает сооружение трехъярусного транспортно-пешеходного моста с большим паркингом на уровне третьего этажа, по которому можно будет приходить над железной дорогой к дублеру Кутузовского проспекта, к ул.Мосфильмовской и Сетуни. Таким образом, здание не только изображает проницаемость, но и создает ее в реальности. Образ получается не обманчив.