|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 14.02.2017 | |
|
Всеволод Медведев: «Главное – воспитать творческую личность, а не универсального «исполнителя». |
|
|
Елена Петухова |
|
| Мастерская: | |
| Четвертое измерение | |
|
Руководитель собственной мастерской, профессор МАРХИ, и вице-президент СМА по вопросам образования – о целях архитектурного образования в Москве и возможных путях его реформирования За последний год дискуссия вокруг архитектурного образования и необходимости его реформирования развернулась с новой силой. Создается впечатление, что нынешней ситуацией недовольны все: студенты, преподаватели и работодатели. Насколько конструктивна эта дискуссия и какими могут быть первые шаги к решению проблемы мы обсудили с архитектором Всеволодом Медведевым, возглавляющим собственное бюро и преподающего в МАРХИ с 1999 года.  Всеволод Медведев, руководитель архитектурного бюро «Четвертое измерение»Archi.ru: – Проблема архитектурного образования в России возникла не сегодня, но в 2016 году она вновь оказалась в фокусе всеобщего внимания. И как ни странно с подачи Москомархитектуры. С чем на ваш взгляд это может быть связано и чем чревато? Всеволод Медведев: – Тема образования стала модной. Нет ничего удивительного, что Москомархитектура подключился к её обсуждению, чтобы высказывать свою позицию и попытаться предложить какие-то решения. Но пока это выглядит несколько странно и неубедительно. К разговору привлекают «экспертов», которые дают поверхностные рекомендации, вызывающие большие сомнения. Но то, что тема обсуждается на этом уровне – это очень хорошо. Раньше архитектурные власти вообще никак не участвовали в деятельности профильных вузов. Сейчас ситуация меняется, руководители комитета открыты для общения, а студентам это необходимо и очень интересно. Так они могут лучше понять систему архитектурной деятельности. А благодаря новой кафедре «Комплексная профессиональная подготовка», созданной совместно со СМА, удаётся познакомить студентов с опытом ведущих практикующих архитекторов. Но все эти достаточно важные нововведения не решают основных задач, в том числе проблемы связанной с введением Болонской системы. – Вроде бы эта система доказала свою эффективность. – Где и в чем? Изначально, вообще непонятно, зачем Россия приняла Болонскую систему. Она ориентирована исключительно на Евросоюз, частью которого, вряд ли мы будем. Для нас она бесполезна. Формально она открыла наш рынок для западных архитекторов, но не крошечный европейский рынок для наших архитекторов, которым сложно рассчитывать на достойную работу. Конкуренция – это необходимое условие нормального развития, но, мне кажется, можно было действовать тоньше. Например, в Италии и Франции несколько вузов отказались от Болонской системы, вернувшись к предыдущему формату обучения. Разные школы используют разные методики, комбинируя их в зависимости от стоящих перед ними задач, чтобы качественно готовить к профессиональной деятельности специалистов в первую очередь на родине. И МАРХИ, в свою очередь, должен корректировать принципы Болонской системы, с ориентацией на особенности национальной архитектурной школы. У нас пока всё не отлажено и не логично. В действительности никто не понял, как это работает и подход абсолютно формальный. Надо чтобы были бакалавры и магистры? Пожалуйста, просто изменим формулировку в дипломе. Диплом два года? Ради бога! То есть на лицо механическое слияние двух систем. Те, кто в прошлом году впервые выпустились, отучившись по Болонской системе, просто не понимают, что делать. Часть ушла работать после 5 курса, часть уехала куда-то доучиваться по второму кругу, а часть людей учится в магистратуре, и делает фактически тот же самый диплом, что делали и раньше, только он теперь продолжается не год, а два, так как к нему добавлена фиктивная теоретическая часть. Получается замена аспирантуры. А потом что делать в аспирантуре? В МАРХИ нет полного понимания, как это должно работать. К тому же, это копирование чужой системы привело к неоправданному, на мой взгляд, затягиванию процесса обучения. Сейчас в МАРХИ учатся 7 лет! 5 лет – бакалавриат и 2 года – магистратура. Семь лет такое ленивое, растянутое, неконкурентоспособное образование. Я убежден, что качество образования только повысится, если сократить и оптимизировать программу. Первые 2 года необходимо ужать до одного. То, что сегодня происходит на факультете общей подготовки, совсем не отвечает действительности. Потом 3 года – интенсивная профессиональная подготовка, совмещенная с практическими программами и 1 год диплом. Если у человека есть мотивация и он хочет учиться, он сделает диплом и за полгода. Мы это проверили в прошлом году.  Корочкова Полина. Евровокзал и башни РЖД в Москве. Дипломный проект бакалавра 2016. Остапчук Яна. Реконструкция Финляндского вокзала в Санкт-Петербурге. Дипломный проект бакалавра 2016.– Это повысит конкурентноспособность образования в МАРХИ? Сейчас это имеет значение, с появлением альтернативных архитектурных школ таких как: МАРШ, Стрелка и других? – Я не думаю, что сейчас МАРШ и Стрелка – это конкуренция МАРХИ. Не те задачи и не тот объем студентов. Возможно в будущем, но не сейчас. К тому же это «околоархитектурные» институты, которые готовят не архитекторов, а скорее междисциплинарных специалистов. Но то, что они появились – очень закономерно. Я надеюсь, что они сподвигнут МАРХИ хоть на какие-то реформы, но, видимо, «звездная болезнь», инертность и убежденность в незыблемости накопленных традиций alma mater пока непреодолима. Трудно представить, но программа, по которой сейчас идёт обучение проектированию, идентична той, по которой мы учились 20 лет тому назад: сельский клуб и всё остальное в том же духе. Немыслимо! Тогда образование было бесплатным. Сейчас платников больше и стоит это удовольствие 4500 евро в год. Причем ничего не изменилось! Даже мебель та же! А о макетных мастерских, 3д принтерах, персональных компьютерах мечтать не приходится. К примеру, в Венском университете, при очень высокой степени оснащенности, для граждан ЕС образование бесплатное, а для остальных 700 евро. Но это уже совсем другой разговор. – Но в рамках своей группы вы идёте на изменение программы? – Да, мы добились этого. В том числе благодаря высокому качеству проектов у наших студентов, подтвержденному многочисленными дипломами и призами. У нас идут защиты проектов, применяются современные технологии подачи, путешествуем по миру, смотрим, исследуем и постоянно учимся сами. У нас горизонтальная схема, партнерство архитекторов. В итоге всё зависит от преподавателей. Но проблема в том, что преподавателей мало, нет конкуренции, нет ротации, нет постоянного притока новых идей и методик. В результате нет никакого стимула к развитию и реформированию. Все ограничивается зонами влияния отдельных преподавателей, чаще всего архитекторов-практиков, которые воспринимают свою работу как род социальной ответственности и способ поиска кадров для своих бюро. Их в институте крайне мало: Юрий Григорян, Николай Лызлов, Оскар Мамлеев, Дмитрий Пшеничников, Юлий Борисов, Александр Цимайло, Николай Ляшенко, и ещё несколько человек.  Шомесова Екатерина. Реконструкция хлебозавода им. Зотова в Москве. Дипломный проект бакалавра 2016. Тузова Анна. Комплекс вертикальных ферм на Экспо в Милане. Дипломный проект бакалавра 2016.– И что могут изменить эти 10 человек? – Я очень рассчитываю на поддержку со стороны Союза Московских архитекторов. Сейчас, когда создана новая кафедра, отвечающая за знакомство студентов с профессиональной деятельностью, влияние СМА на МАРХИ увеличилось. Нужно использовать этот рычаг и предлагать различные реформы, которые повысят эффективность образования. В том числе мне кажется целесообразным пересмотреть систему деления на кафедры. – Это деление происходит из прошлой системы планового хозяйства и принудительного распределения выпускников по проектным институтам? – Не только. Оно было выгодно самому институту, так как дало возможность увеличить количество преподавательских ставок и финансирование. На каждой кафедре: жилая и общественная архитектура, промышленная, сельская и т.д. – свой преподавательский состав. Сейчас это абсолютно не имеет никакого смысла, потому что студенты делают практически идентичные программы. – Не говоря о том, что сейчас архитектурная типология совершенно другая. – Не нужны архитекторы, проектирующие только промышленную архитектуру в том смысле, в котором эта специализация существовала раньше. Но если понимать промышленную архитектуру более широко, как место приложения труда, то получается, что и офис, и транспортная инфраструктура – это всё промышленность. А транспортом сейчас вообще никто в вузах не занимается. И искусственное разделение типологий между кафедрами ослабляет школу, создает лишнюю внутреннюю конкуренцию. Мне кажется, что в нынешних реалиях целесообразно слить существующие кафедры архитектурного проектирования. Объединить программы и преподавательский состав, выделив четыре направления: Кафедра Архитектуры (жилые, общественные, промышленные, сельские здания и сооружения), кафедра Градостроительства (градостроительство, ландшафт), кафедра Дизайна и кафедра Реставрации (реставрация и реконструкция, храмовое зодчество), на которых и сосредотачивать проектные дисциплины. Это очень помогло бы оптимизировать сроки обучения и повысило эффективность программы. Тем более, что дипломы у всех одинаковые, а дальнейшая профессиональная деятельность очень разнообразна. – Какие ещё методы могли бы сейчас использоваться? – Нужна ротация кадров, и более активное участие практиков в работе со студентами. Причём я говорю не только о непосредственном преподавании, но и о создании фондов для выплат стипендий или оплаты обучения наиболее способным студентам. Премировать победителей институтских конкурсов, спонсировать обучающие поездки и тому подобное. Сейчас отношение большинства практиков к вузам и профессуре сводится к выражению недовольства уровнем выпускников в формате «кого вы нам поставляете, это люди, которые ничего не умеют». Но на мой взгляд, проблема значительно шире и серьёзнее. Потому что недовольными оказываются все стороны. Считается, что работодатель вправе требовать от института определённых навыков выпускника, но со своей стороны и молодой специалист имеет право ожидать на работе постановки соответствующих задач и достойного уровня зарплаты. Очень часто выпускник устраивается в компанию, лидером которой он восхищается, но занимается совсем не тем, на что он способен. Он абсолютно не востребован как творческая личность. Он – чернорабочий, плохо выполняющий волю мастера. И ведь не секрет, что карьерного роста в архитектурных бюро не существует. Это распространённая ситуация и глубоко неправильная. – А насколько востребованы на рынке творческие личности по сравнению со знающими и компетентными исполнителями? – Лидерам рынка не нужна конкуренция. И в этом главная проблема. Профессиональное сообщество и МАРХИ вместе должны определиться, кого и для чего готовит выпускников институт. Или они готовят творцов, или универсальных «солдат», ремесленников. В институте уже давно параллельно развиваются эти две школы. На взгляд моих коллег и меня, искусственно насаждать видение одного человека, каким бы гениальным преподавателем и архитектором он не был – это преступление перед творческой личностью, которая лишается своего индивидуального почерка, своего профессионального лица. Но мы учились и сейчас учим своих студентов иначе. Главный принцип – человек должен сам создавать свои проекты, а роль преподавателя – максимально раскрыть индивидуальный творческий потенциал и научить профессионально правильно оформлять свои идеи. Главное – воспитать творческую личность, а не универсального «исполнителя».  Короткая Ирина. Онкологический центр в Московской области. Дипломный проект бакалавра 2016. Кузнецова Ольга. Реконструкция морского вокзала в Мурманске. Дипломный проект бакалавра 2016.– Но не могут же все творцами быть. – Это разные вещи. Для преподавателя главное – не убить в студенте его индивидуальность. Если ты будешь готовить ремесленника, творец никогда не вырастет. А если ты будешь готовить творца, то ремесленными навыками он обязательно овладеет. Институт это не только обучение, но прежде всего пространство поиска. Выходя из института архитектор должен быть уверен в себе на 1000%, что именно его сегодня ждет современная архитектура, что именно он способен решить многие проблемы. Если у тебя нет амбиций, если нет желания и творческого порыва, то какой смысл вообще в архитектурном образовании? И речь не о глупых амбициях, а о вере в себя и готовности решать задачи, продолжать учится всю жизнь, преодолевать проблемы, вновь и вновь доказывать свою правоту. Когда Хан-Магомедов спрашивал Мельникова, считает ли он себя новатором, тот ответил «А как иначе? Как архитектор может быть не новатором? Он не просто не должен никого повторять, но он и себя не должен повторять в следующих проектах». – А с ремесленниками как быть? Они ведь необходимы. – Ремесленников могут готовить другие учебные заведения. Это может быть что-то вроде высшего профессионально-технического образования, включающего навыки компьютерного проектирования, знания норм и принципов работы конструкций и материалов и т.д. Каждый абитуриент в состоянии определиться с уровнем своего запроса и выбрать своё направление. За время нашего преподавания я часто говорил со студентами об этом и очень многие мне говорили, что у них нет запроса на полёт. Но в лучших вузах, и в первую очередь – в МАРХИ, как официально признанным национальным достоянием России, учебный процесс должен быть построен таким образом, чтобы не унифицировать таланты, а воспитывать профессионалов, способных генерировать уникальные идеи. Необходим индивидуальный подход к каждому студенту и в каждой группе должна быть собственная программа, основанная на методе педагога и общих принципах образовательного процесса. – Давайте суммируем ваши предложения в нескольких тезисах, которые кажутся вам наиболее актуальными. – Прежде всего, необходимо определиться, что МАРХИ готовит творцов. Потом сократить срок обучения до 5 лет. Есть абсолютно лишние предметы, а есть те, которых не хватает, например интегральных курсов включающих иные сферы деятельности. Надо правильно расставить приоритеты. Я своим студентам говорю: для вас главное – проект, рисунок, конструкции и история архитектуры. Четверо наших студентов сейчас учатся у Хани Рашида и Грега Линна в Венском университете, так вот там 80% времени занимает проект, а все остальное справочно. Третье – корректировка Болонской системы, создание собственной оригинальной программы и изменение вступительных экзаменов. Очевидно, что лет через 30, экзамен по черчению уж точно отомрет, а без знания профессиональных компьютерных программ и сегодня ничего сделать невозможно. Четвёртое – пересмотр деления на кафедры. И пятое – активизировать сотрудничество с профессиональным сообществом. Именно последним я и планирую заниматься как вице-президент Союза московских архитекторов. У нас есть идея создать комиссию по образованию, которая когда-то была при российском Союзе. Там она довольно неплохо работала, но со временем сошла на нет. Нужно её возродить в рамках СМА и ввести в неё преподавателей различных вузов. Комиссия из примерно 10 человек сможет заниматься разработкой учебных программ и рекомендаций для вузов, выставками, смотрами-конкурсами, а также при участии комиссии, возможно создать биржу труда или рейтинг выпускников, который поможет им трудоустроиться. Необходимо совместное формулирование требований квалификационных характеристик и разработка на их основе профессиональных стандартов. |
|