Уже совсем скоро откроется XV Венецианская биеннале с ее заявленной ярко-социальной темой, которая стала особенно актуальной в связи с текущей политической и экономической ситуацией в мире, когда вопросы доступного жилья, социальной инфраструктуры, размещения беженцев и т.п. начинают превалировать над «высокой архитектурой». На первый взгляд, это предоставляет уникальную возможность небогатым, развивающимся странам, перед которыми социальные проблемы стоят острее, предъявить себя миру современной архитектуры. В этом контексте интересно рассмотреть опыт Армении – страны, географическое и политическое расположение которой лучше всего характеризуется понятием border (граница), упомянутым куратором венецианской биеннале Алехандро Аравеной.

Парадоксально, что, несмотря на стоящие перед Арменией задачи социального толка, распад СССР не поспособствовал развитию социальной архитектуры в стране. В Армении, как и во многих странах бывшего Советского союза, определение социальной архитектуры как таковой до сих пор не сформировано, и у архитектурного сообщества в целом нет четкого представления о ее границах. Часто такую архитектуру ассоциируют с типовым строительством позднесоветских времен. Поэтому неудивительно, что работа над социальными проектами (за исключением небольшого числа реализованных объектов), чаще всего не воспринимается как престижная практика, а, напротив, в сознании многих остается безликим строительным процессом. Из этого следует понятное стремление постсоветской армянской архитектуры преодолеть рамки типового строительства путем усиления аспектов индивидуальности, самоидентификации и, отчасти, стремления к роскоши.

При этом оставшиеся нетронутыми накопившиеся за многие годы социальные задачи отодвинулись на второй план. С того момента, как общество осталось один на один с этими проблемами, оно самостоятельно решало задачи, которые раньше находились в ведении государства. Роль последнего в решении этих социальных проблем часто ограничивается банальным с архитектурной точки зрения созданием, обслуживанием и ремонтом объектов инфраструктуры. Это заметно в программе восстановления зоны бедствия (города и поселения, разрушенные Спитакским землетрясением в 1988), которая была самой острой задачей, стоявший перед страной. Ее реализация длилась долгие годы и была разделена на несколько стадий. Первый этап восстановления выпал на советский период, тогда многие проекты в рамках программы были реализованы при участии других советских республик. После распада Союза, помимо государственного финансирования определенная доля восстановительных работ выполнялась на средства частных благотворителей; программа осуществлялась до последнего времени.

Естественно, первоочередной целью этой программы являлось быстрое обеспечение населения жильем, и в такой ситуации вопросам архитектурного стиля отводилось отнюдь не первостепенное значение. Поэтому новые районы не выделялись интересными архитектурными решениями.