|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 15.09.2014 | |
|
Тони Фреттон: «Часто архитектор – единственный, кто идет на прогрессивные шаги» |
|
|
Нина Фролова |
|
|
Английский архитектор Тони Фреттон – о врожденной демократичности модернизма, традиционных мотивах и вкладе студентов в развитие архитектуры.  Тони Фреттон на воркшопе в институте «Стрелка». Фото: Михаил Голденков / Институт «Стрелка»побывал в Москве в июле этого года по приглашению Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»: он провел воркшоп «Развитие городских территорий – опыт Лондона» и поучаствовал в круглом столе «Между домом и офисом». Архи.ру: – Когда вы говорите об исторических зданиях, вы используете термин «культурный артефакт», имея в виду, что они многослойные «плоды» прошлого. В этом смысле, ваши здания и здания ваших коллег – «плоды» культуры прошлых эпох и современности. Но язык вашей архитектуры – это все же язык модернизма. Получается, что модернизм по-прежнему актуален? Тони Фреттон: – Да, абсолютно. Современное движение в архитектуре было настолько же значительно, как и Ренессанс, и оно до сих пор влияет на мышление архитекторов и планировщиков, однако мы забыли о его великих достижениях и о том, что оно заменило собой. До модернизма господствующим архитектурным стилем был классицизм в изводе боз-ар, в котором были заложены несколько веков классовых различий. Дом рабочего был простым и утилитарным, в то время как жилище богача украшали, как свадебный торт. Правительственное здание выглядело как палаццо, а фабрика – как сарай. Архитекторы современного движения создали абстрактную функциональную архитектуру, которая подходила новому демократическому обществу и в которой классовых различий не было – это замечательное достижение. И некоторые из наиболее важных зданий раннего модернизма находятся здесь, в России – дом Мельникова и его рабочие клубы, дом-коммуна Наркомфина Гинзбурга. Модернистские здания не всегда ценят высоко, потому что у них нет традиционного, привычного содержания. Лондон, где я провожу часть времени, полон этого привычного смысла, и потому он одновременно чудесен и «душен». В Роттердаме, полностью модернистском городе, где я живу в остальное время, отсутствие этих знакомых смыслов дает своего рода свободу. Как проектировщик я интересуюсь и знакомыми, и абстрактными формами. Если мы возьмем модернизм в широком смысле, который включает в себя живопись, литературу и музыку – наряду с архитектурой, мы увидим, что Пикассо, Джеймс Джойс, Стравинский и Ле Корбюзье свободно использовали мотивы из прошлого в сочетании с новыми возможностями модернизма, чтобы создавать работы, отвечающие современной ситуации. Мне как архитектору-модернисту представляется, что такое возможно и сейчас – что можно видеть в таких моих постройках, как лондонский «Красный дом», посольство Великобритании в Варшаве и датский музей Фульсанг – и что так можно работать честно, с вниманием к нуждам общества, и без всякой постмодернистской иронии.  «Красный дом» в Лондоне. Фото © Peter Cook- Вы сейчас ответили на мой следующий вопрос – о том, каково людям «вступать в контакт» с постройками модернизма. К примеру, в России можно услышать мнение о работах Дэвида Чипперфильда, что они напоминают о позднесоветском времени – и это в каком-то смысле верно, так как у нас есть здания 1970-х, которые и правда выглядят… – Как постройки Дэвида Чипперфильда? - Да. – Дэвид, друг мой, в Москве говорят, что твои работы советские по стилю! Если бы я был на его месте, я был бы польщен. Мне здания этого периода кажутся очень интересными, особенно московское здание Академии наук Юрия Платонова. Если поглядеть со стороны, в советском пространстве происходило очень много интересных событий, которые давали силу приверженцам «левых» взглядов в остальном мире. А сейчас мы находимся в ситуации, когда господство экономического либерализма не подвергается сомнению, и его алчность, индивидуализм и равнодушие к социальным проблемам видны в облике застроенной среды в России и на Западе. Как уже значительное и продолжающее увеличиваться число людей, я перед лицом этой ситуации должен показывать – в интервью и другими средствами – что я осведомлен о политической обстановке и о необходимости разрабатывать альтернативные пути развития.  Тони Фреттон на круглом столе в институте «Стрелка». Фото: Иван Гущин / Институт «Стрелка»- Конечно, никто не считает, что архитектор не должен быть социально ответственным. Но не заметили ли вы, что сейчас нечто вроде этой социальной ответственности стало модным, все должны работать в развивающихся странах, и так далее? – Я думаю, это скорее конкретная тенденция, чем мода; конечно, мои лондонские студенты настроены все более «социально». Но у меня самого нет опыта работы в развивающихся странах, лишь в Великобритании (которая порой может напоминать развивающуюся страну) и Северной Европе. - Вы работаете в Британии, но также много ваших проектов было реализовано в Нидерландах. Как так получилось? – В то время Голландия экспериментировала с разными точками зрения и интересовалась зарубежными архитекторами – немного вроде курортного романа с горячим итальянцем, или, в моем случае, cool англичанином [игра слов: cool (англ.) одновременно означает «прохладный» и «крутой» – прим. ред]. Общественное устройство в Англии и Голландии практически одинаково. Несмотря на нынешние агрессивно консервативные режимы в обеих странах, оно и там, и там в основе своей социально-демократическое. В контексте местных голландских особенностей наши постройки там, наверное, кажутся несколько странными, но несколько странные фрагменты – это даже хорошо для города.  Музей искусств Фульсанг © Helene Binet Музей искусств Фульсанг © Helene Binet- Я помню, как Дэвид Аджайе на открытии своей Школы управления в Сколково говорил, как ему понравилось работать в России, и что он хотел бы построить здесь что-нибудь еще. Но эта его постройка пока остается единственным зданием крупного зарубежного архитектора в России. – Я уверен, что это было сказано совершенно бескорыстно и ни в какой мере не было направлено на продвижение его карьеры… Касательно второй части вопроса, в России есть очень хорошие архитекторы – не хуже, чем в любой другой стране мира, поэтому я не уверен, что здесь требуется много иностранных архитекторов. - И вы говорите, что вы с Аджайе друзья? – Да, мы с Дэвидом дружим. Он зовет меня лондонским архитектурным «крестным отцом», поэтому я думаю, что и мне можно его немного поддразнить. - Ваши работы и его – из совершенно разных частей спектра… – Творчество Дэвида относится к полихромной части спектра… Говорят, что я повлиял на более молодых архитекторов, но все же у каждого из нас – свой собственный голос, и мы уважаем друг друга.  Посольство Великобритании в Польше. Фото © Peter Cook Посольство Великобритании в Польше. Фото © Peter Cook- При взгляде со стороны представляется, что в Британии сейчас работает очень сильная группа архитекторов-модернистов – более сильная, чем в Германии, к примеру – вы, Дэвид Чипперфильд, Кит Уильямс, Терри Поусон… – Добавьте к этому списку бюро Sergison Bates, Стивена Тейлора (Steven Taylor), Джонатана Вулфа (Jonathan Woolf), Йэна Ричи и многих других. Это было удивительно – вдруг обнаружить, что мир интересуется нашими работами, потому что архитектурная практика в Великобритании может быть похожей на путь на веслах против сильного течения. Именно поэтому Чипперфильд, Стерлинг, Фостер, Роджерс и я были вынуждены работать в других странах. И очень приятно слышать, что мы образуем движение. Признание заслуг – это приятно, но нельзя забывать при этом об ответственности. Поэтому, приехав в Россию, я постараюсь рассказать о возможностях идей – в форме открытого предложения, а не навязывания стилевой позиции. - На тему работы в Англии: вы и Дэвид Чипперфильд в своих интервью критикуете британское отношение к архитекторам, архитектуре, процессу проектирования и т. д. Почему? Глядя из России, часто кажется, что в Европе – рай для архитекторов. – Архитекторам следует указывать политикам и бюрократам, где и как можно улучшить ситуацию. Я восхищаюсь Дэвидом, потому что он совершенно прямолинеен. Другие архитекторы в его положении были бы дипломатичными, а архитекторы-«звезды» говорят лишь то, что хочет услышать их собеседник. Дэвид – чрезвычайно ценный критик, и его работы всегда очень хороши. Я многому научился на их примере, и я даю своим студентам задание: изучить его творчество. Он прекрасный проектировщик, очень хорошо строит, очень хорошо понимает материалы, а также понимает, как создавать большое количество высококачественных работ. Нам нужно много разных архитекторов – таких, как Дэвид, с большими «производственными мощностями», и таких, как я, с меньшим количеством глубоких проектов. При этом мы должны заботиться не только о текущем моменте, обучая следующее поколение архитекторов и помогая им начать самостоятельную карьеру. Поэтому в Лондоне сейчас – удачная, но также и рискованная ситуация, которую мы должны продолжать критиковать. В Москве обстановка выглядит гораздо более тяжелой. Если я вообще могу высказываться, алчность и невежество разрушают Москву так же, как они разрушили Лондон. Два дня назад Михаил Хазанов показал мне свое здание для правительства Московской области. Заказчики в какой-то момент решили, что можно обойтись остекленными внутренними стенами атриума, а сам атриум не делать – ради экономии средств. Но Хазанов убедил их, что без атриума здание будет выглядеть ужасно, и тот все же был сооружен. Архитектор был совершенно прав, защищая этот элемент проекта, потому что в следующие десятилетия люди привыкнут в идее свободного общения в этом публичном пространстве, и станет ясно, что Михаил Хазанов опередил свое время. Архитекторы должны быть несговорчивыми, должны отказываться идти на компромисс, потому что часто они единственные, кто подобными действиями способствует прогрессу. Конструктивисты это показали очень наглядно. - Это верно, но их здания сейчас в очень плохом состоянии, как вы знаете. – Это трагедия, это чудовищно, потому что их здания были крайне важны для развития европейского модернизма, настолько же важны, как постройки Ле Корбюзье и Мис ван дер Роэ. Это культурный долг России и Европы – восстановить эти памятники и заботиться о них на научной базе. Силами рынка этого не сделать. Сейчас, когда размах эксперимента Тэтчер стал виден полностью, в Великобритании постепенно понимают, что слепая вера в силы рынка не создала ни устойчивое общество, ни устойчивый город, и что необходимо продуманное, «культурное» планирование. Московским девелоперам стоило бы подумать о том, какой город они оставят своим детям и внукам. - Боюсь, они собираются просто отправить своих внуков в Штаты… – …или в Лондон. - Или в Лондон, где многие из них уже обосновались. Но продолжим тему молодого поколения: у вас обширный опыт педагога, в Москву сейчас вы также приехали как педагог. Ваши методы преподавания изменились со временем? – Я думаю, да, не могу сказать, как именно, потому что это был процесс эволюции. Меня интересует непрерывное существование старых идей в современном обществе. Я имею в виду не историю, но давно устоявшиеся методы работы, которые остаются актуальными и сегодня. Также, по моему опыту, собственно студенты-архитекторы не сильно изменились. Они остаются «инстинктивными» гуманистами, думающими о проблемах общества. Поэтому я уверен в нынешнем молодом поколении – и учащихся лондонской , где я сейчас преподаю, и в студентах моего воркшопа здесь, в институте «Стрелка».  Тони Фреттон на воркшопе в институте «Стрелка». Фото: Михаил Голденков / Институт «Стрелка»- Какой совет вы даете своим студентам, когда они завершают обучение? – Я стараюсь помогать им советами «суммарно» до момента получения диплома. Я думаю, в нынешней ситуации нужна совместная работа профессионалов с разными точками зрения, как при разработке компьютерных программ c открытым исходным кодом. Как и многие другие педагоги, я признаю, что студенты могут внести свой вклад в архитектурную теорию. Я учу студентов, как понять ценность их идей и как использовать их на практике. Меня можно обвинить в том, что я принимаю их мысли некритично, но это небольшая цена за то, чтобы привить молодым архитекторам уверенность в себе вместе с чувством социальной ответственности. |
|