Ереван основан в 782 году до Р.Х. Но тот период его архитектуры, который мы сейчас обсуждаем, относится к ХIХ – началу ХХ столетий, когда город входил в состав Российской империи.

В 1827 году войска генерала Паскевича занимают ереванскую крепость и отвоевывают Восточную Армению у Персии. В следующем, 1828 году по указу императора Николая I образовывается Армянская область с центром в Ереване, куда входят Ереванское и Нахичеванское ханства, а также Ордубадский округ. В русской транскрипции город именуется Эривань (переименован в Ереван в 1936 году). О сохранении фрагментов эриванского периода и идет разговор в двух комментариях Андрея Иванова ("Трансплантация для «Старого Еревана»" и "Стоит ли уподобляться лососям? Старый Ереван уже есть в центре столицы").

Я достаточно хорошо знаком с проблемой, и, добавив немного истории, хочу поделиться своим мнением. Ближе к концу ХIХ века на месте существующей хаотичной, «азиатской» застройки началось возведение города с регулярным планом (несколько центральных улиц, в том числе и образующие проектируемый квартал, были построены только в 1900 году). Сетка улиц прокладывалась с севера на юг по рельефу вниз и вдоль рельефа с востока на запад. Рельеф понижался в сторону каньона реки Зангу (Раздан), на левом берегу которого располагался город. С правого берега, на одном из холмов которого генерал Паскевич удачно расположил свои орудия и атаковал городскую крепость, начинались сады Араратской долины, которая завершалась бесподобной панорамой библейской горы.

Эриванские дома строились из местного камня — однородного податливого черного туфа, и позже, в антураже розово-кремового Еревана ХХ века они начнут так и именоваться — «черными домами» (редко дома строились из красного туфа или из кирпича). В основном, это были одно- и двухэтажные постройки, с тщательно исполненными фасадами со своеобразной интерпретацией классических форм, редко — модерна. В плане обычно прямоугольные или Г- образные, с открытой в сторону двора галереей, на которую выходили жилые помещения. На внутренней территории участка дома был разбит фруктовый сад (как известно, в Араратской долине растут вкуснейшие фрукты, Ереван всегда был знаменит своими садами и идея строительства города-сада для Таманяна была очевидна также и потому).

Каменные дома главным образом принадлежали армянской элите города. Один из таких домов в 1910 году на Назаровской улице построил дед моей матери, врач при эчмиадзинском престоле Карапет Тер-Хачатрянц. Это был не столь роскошный, но очень добротно построенный дом. В его отделке использовались современные материалы, привезенные из Европы.

В 1923 году дома, принадлежащие ереванской буржуазии, были национализированы. Семье моей матери, к примеру, были оставлены две комнаты, в остальные были заселены новые жильцы (после геноцида 1915 года часть спасшихся от турецкого ятагана людей оказалась в Ереване, и в городе возник острый жилищный кризис; Таманян обращает на это внимание в докладных по генплану).

Советское уплотнение стало миной замедленного действия для эриванской застройки. То, что принадлежало одной семье и бережно содержалось, стало ничьим. Дома бессистемно перестраивались, уродовались, по существу, изнутри разрушались.

По генеральному плану Таманяна (утвержден в 1924 г.), прямоугольная сетка плана в основном сохранена, но, естественно, подчинена новой, значительно более крупной и принципиально иной градостроительной концепции столицы Армении. Некоторые считают, что план Таманяна явился «смертным приговором» для эриванской застройки. Это не совсем так.

В мечтах Таманян, несомненно, представлял себе Ереван целостным, в едином созданном им архитектурном стиле. «Он видел, наверное, солнечный город», — скажет Чаренц в стихах, написанных на смерть архитектора. Но Таманян не успел детально спланировать Ереван, а в своих описаниях города он представлял его застроенным домами всего лишь в два-четыре этажа. Он был реалистом. Совмещая план города с существующей застройкой, он наверняка это делал с целью сохранить ценные и пригодные постройки.

В сталинский период, когда взамен национального плана Таманяна был разработан тоталитарный план города (1949 г.), разрушениям подверглись целые улицы. К примеру, была расширена улица Амирян (бывш. Назаровская) и вся левая сторона застройки была снесена (в том числе и дом врача Тер-Хачатрянца).

Сильный удар по эриванской застройке был нанесен в период модернистской реконструкции Еревана, когда был раскрыт Главный проспект, и на значительных пространствах между двумя параллельными улицами было разрушено много «черных домов». Проспект был оформлен в виде бульвара с фонтанами (арх. А. Зарян). На одном из его отрезков сейчас и предполагается осуществить проект «Старого Еревана», собрав здесь по существу все, что осталось от эриванской застройки .

Высказавшись «за» или «против» этого проекта, я на этом поставил бы точку. Но вопрос в том, что вне этого пространства еще остаются старые, полуразрушенные, но несомненно представляющие историческую и художественную ценность дома, которые также предполагается перенести. Т. е. сломать и собрать заново.

Отношение к наследию в целом изменилось в 1980-е год. Наряду с древними памятниками, стали обращать внимание на рядовую застройку городов недавнего прошлого. Был образован исторический заповедник Кумайри (советский город Ленинакан; арх. С. Калашян, С. Григорян), с рядовой застройкой того же периода. В Ереване в первую очередь усилиями М. Гаспарян (исследователь архитектуры ХIХ – нач. ХХ вв.) и Л.Варданяна (автора нынешнего проекта) «черным домам» был придан охранный статус. В список памятников входило, если мне не изменяет память, 172 сооружения, главным образом жилые дома, но в том числе и несколько общественных построек (здание парламента Первой республики, несколько гимназий и др). Это было весьма значимое мероприятие. Но далеко не все в обществе были готовы к восприятию ценности этих построек. Ведь процесс их ветшания и саморазрушения только усиливался, как и контраст с окружающей советской многоэтажной застройкой.

Вспоминаю, я оказался на приеме у известного врача, который узнав, что я работаю в системе охраны памятников, попросил аргументировать ценность «черных домов» и целесообразность их сохранения. Тогда для многих это было совсем не очевидно. Это сейчас каждый старый домик на фоне современных гигантских бездушных построек кажется изящной арабеской. Или опять нет?

Охранив «черные дома» от разрушения, следовало дать градостроительный ответ по поводу их интеграции в контекст ставшей еще более крупной (до 10-11 этажей) застройки. К концу десятилетия по поручению Академии наук я разработал теоретическую концепцию соединения двух пластов города — старого и нового. В основу был положен проект известного модерниста, автора знаменитого летнего зала ереванского кинотеатра «Москва» Спартака Кнтехцяна (в проекте участвовал молодой архитектор Ов. Гурджинян). Это также был проект кинотеатра — для детей. Под его строительство был отведен участок на Главном проспекте, где находилось три «черных дома». По проекту они должны были быть сохранены, отреставрированы, приспособлены для использования, а кинотеатр предлагалось «подвесить» над ними, опирая основной объем в виде перевернутой арки на четыре пилона-«ноги». Таким образом, создавалась двумасштабная композиция. Кинотеатр, вставая вровень с окружающей застройкой, составлял верхний современный масштаб центра Еревана, тогда как внизу своей естественной жизнью продолжал существовать староэриванский слой города.

Это был правильный ход (по этому сценарию были разработаны и другие проекты), но реализация откладывалась. Я много раз выступал в печати в поддержку проекта Кнтехцяна, обобщая его методику и обосновывая необходимость сохранения «старой Эривани». В каком-то году за эти публикации я удостоился награды Союза архитекторов СССР. Но ситуация не менялась (правда, и «черные дома» не рушились, они лишь все более ветшали).

В последнее годы ситуация резко ухудшилась. Самоценность старой застройки подменена ценой земли в центре Еревана. Очень много «черных домов» было
снесено. К примеру, на месте предполагаемого детского кинотеатра построены огромные (даже по отношению к современному Еревану) жилые дома. При этом, сушествуют редкие примеры, когда отдельные, еще существующие старые постройки оказались удачно приспособлены под популярный ресторан и магазин сувениров (показан на фото в материале А. Иванова).
 
Левон Варданян сделал попытку спасти оставшееся, собрав их на едином пространстве. Это идея понравилась бывшему мэру: ведь в этом случае, как говорится, будут «и овцы целы, и волки сыты». Мне не нравится такой подход. В первую очередь, методологически. Он прост и излишне прагматичен. Сориентирован на конкретного или гипотетического застройщика. На его выгоду: понравилось место — можно убрать старую постройку, освободить площадку. Что создает, соответственно, и возможности для коррупции. Но, главное, упрощает само понятие «город». Превращает его в новостройку.

Именно исходя из такого упрощенного отношения к городу тем же бывшим мэром было допущено разрушение предназначенного под музей дома народного архитектора СССР Рафо Исраеляна. Между тем, в квартале художников, где он был расположен, можно было заказать намного более тонко продуманный и многосложный проект, который, я уверен, заключал бы в себе не только большую ценность, но и большую выгоду.
Может показаться, что я противоречу самому себе, когда не ставлю знака равенства между методом Таманяна и действиями современных градостроителей. Однако, это действительно понятия трудносравнимые. Таманян создавал совершенную по пространственному решению модель национального города, можно сказать, разыгрывал сложную шахматную партию, где на пути к победе «шахматист» допускает сознательные жертвы. То, что делается сейчас — это простая игра в шашечки, когда одна фигура «съедает» другую и занимает ее место (или что-то аналогичное современной компьютерной игре).

Почему-то ереванские градостроители идут (или их ведут) по самой простой дороге, заставляя выбирать меньшее из зол (как в данном случае, когда и сам Л. Варданян утверждает, что вынужден заниматься переносом старых зданий). Но это путь очень далекий от современных методов развития старой среды города и фактически ведет к уничтожению старых пластов города. (Правда, это не только «ереванский» путь, а можно сказать: «постсоветский»; он есть в разных формах, в зависимости от конкретной ситуации, во многих бывших советских городах, и, думаю, было бы не бесполезно обсудить эту общую для всех проблему на научной конференции или за круглым столом).

Что я поддерживаю в данном случае — это восстановить все то, что было разрушено. Если, конечно, хотя бы камни фасадов, как нас уверяют, сохранились. Что же касается еще существующих построек, то сохранять все, что осталось на месте. Восстанавливать и приспосабливать к использованию. Как можно было убедиться на примере проекта Кнтехцяна, вполне реально проектировать современные крупные постройки, не растаптывая старые. Но для работы по такой методике нельзя ограничиваться отдельными точечными решениями, пусть даже талантливыми. Необходимо разработать целостный концепт для всего исторического центра, где в единое понимание среды города сольются его старые исторические фрагменты и новые включения. Сегодня в формировании нового градостроительного мышления нуждается и город, и его жители, и профессиональное сообщество. Пока же этого нет, главным условием остается наличие выгодной для застройщика свободной площадки. Либо необходимость ее создания.

Не разрушайте старые здания.