1-го января 1950 года впервые  открылась станция метро «Курская»-кольцевая. Я – тогда студент дипломного курса – отлично помню этот день и восторженный прием работы Захарова и Чернышевой, получившей вскоре Сталинскую премию 1-й степени. Вторичное ее открытие спустя почти 60 лет вызвало острую дискуссию, в которую вступили представители разных слоев общества, включая сановных персон православной церкви. А когда на эту тему высказался главный архитектор Москвы, у меня возникло желание написать ему открытое письмо и я это сделал. Но поскольку в том тексте упоминался Виктор Егерев и наша общая работа – станция «Краснопресненская», я счел необходимым  обсудить с коллегой вышеупомянутый текст. Виктор Сергеевич, служивший охлаждающим  фактором во всех острых обстоятельствах нашего соавторства, и в данном  случае умерил мой пыл. Однако проблема никуда не делась и, и мало того, касалась нас обоих самым  непосредственным образом. Ведь и на нашей станции, в нише ее центрального зала стояли фигуры Ленина и Сталина, одна из которых была удалена после ХХ съезда  партии, а вторая при строительстве перехода на радиальную линию. И невольно подумалось – а как бы мы отнеслись сегодня к воссозданию сей композиции?

Через пару дней я получил от своего друга изображение того зала, с завершающей его скульптурной группой (почтовая открытка) и следующий прилагаемый текст: – «Фель! Я бы много дал, чтобы вернуть нашей станции  прежний вид. Этот засранец Стрелков (автор станции «Баррикадная» – Ф.Н.) сделал из нее переход с ужасными магазинными светильниками». Разделяя оценку поступка названного выше «собрата» по профессии, я задумался над тем, что мне самому дорого в той фотографии.

Должен сказать, что устройство ниши и установка фигур исполнены по нашему авторскому предложению. Понятно, что отвергнуть его никто не решился, хотя ни Ленин, ни, тем более, Сталин к событиям, случившимся  в 1905 году на Пресне, никакого отношения не имели. А нам они были нужны с единственной целью – завершить ритм рельефов объемным изваянием.

Интересно, что еще до кончины вождя нас пригласили в Краснопресненский райком партии, где проект станции и ее скульптурное оформление обсуждали живые тогда участники пресненских боев. Один из них решительно заявил: – «Эта помещения нам мала. И вообще я не вижу здесь отражения подвига Коли, Колокольчикова!» Однако о том, что совершил Коля он не сказал. Как бы то ни было, ниша была уже занята. Вторично позвонив Егереву, я убедился в том, что он – как и я – в случае реставрации нашей станции и повторного устройства ниши, охотно бы согласился заменить пару вождей вышеупомянутым героем. Не сомневаюсь, что, разделявшие с нами  авторство станции, но уже ушедшие в иной мир,  Михаил Константинов и Игорь Покровский, охотно приняли бы такой вариант.

Конечно, Александр Викторович Кузьмин прав в том, что «Если ты берешься за реставрацию, то делай, как было, иначе какая это реставрация ... Как было у                                                                 авторов, так и должно быть сделано». И я верю его  утверждению: - «Никакой я не сталинист!» Однако исполненное воспроизводство  текста сталинского гимна и предлагаемая вторичная установка  фигуры Сталина станут не столько архитектурной реставрацией, сколько послужат реставрации идеологии сталинизма и культа этой личности.

Правомерность такой  точки зрения подтвердило заявление Президента Российской Федерации, сделанное на его блоге в интернете в день памяти жертв политических репрессий.

А вообще-то не надо ставить памятники при жизни.  В России с делом увековечения кого бы то ни было никак не следует торопиться. К примеру, Опекушин поставил памятник Пушкину в Москве через 43 года после кончины Александра Сергеевича.  А  в Ленинграде  Аникушин воздвиг памятник поэту  и того позже – спустя 120 лет. И никаких проблем! 

Сталину достаточно было повременить три года. Кто бы стал ваять его после речи Хрущева на ХХ съезде КПСС?