«Чужие» – это те, кого мы не признаем за «своих», которые от этих своих, родных, любимых, привычных отличаются и даже не стараются быть на них похожими.

Речь пойдет о зданиях-новостройках, уже построенных или строящихся.

Эффект новизны – удивление, изумление, шок или даже гнев – все это естественные эмоции для горожан, живущих в своем привычном окружении, на все новое, непривычное. Но это – явление временное и длительность его зависит, с одной стороны, от качества или свойств новинки («новичка»), либо от подготовленности, терпимости самого реципиента-обывателя.

Частое утверждение о чуждости некоторых новостроек исходит из того, что, у окружающей нас городской среды, считается, есть некий исторически сформировавшийся код, культурно-пространственная матрица, позволяющая с некоторой, можно сказать далеко не арифметической, точностью определять –  вписывается ли то или иное новое сооружение в существующий привычный контекст или нет.

Безусловно, это эмоциональные и субъективные оценочные суждения. Вряд ли когда-нибудь получится наконец сформулировать набор логически и юридически ясных критериев, ориентируясь на которые, можно было бы непредвзято оценивать уместность того или иного нового сооружения в существующем городском пространстве.

Если все-таки попытаться подойти к вопросу «что такое хорошо и что такое плохо…[1]» для города, вернее для его застройки, с точки зрения визуальных характеристик, вида, образа, то, наверное, возможно что-то признать закономерным, свойственным и присущим этому городу, даже не пытаясь понять и объяснить – почему. Просто, дескать, так сложилось. А что-то можно признать чужеродным, случайным, незакономерным для этого города или какой-то его части.

Иными словами, что-то можно считать естественным и соответствующим, т.е. правильным и благодаря этому красивым, а что-то – случайным и нехарактерным. И оно, если и некрасиво – в конце концов, это дело вкуса – то, по крайней мере, для этого места случайно, странно, необоснованно, чуждо или неправильно, т.е. не следует неким правилам, установленным или как бы стихийно сложившимся здесь когда-то. И неважно, как и почему нам важно всего лишь зафиксировать наличие некоторой закономерности, присущей определенному месту в городе.  

Нарушение или даже разрушение сложившегося стереотипа застройки не новость для Москвы. Избежав радикальной перепланировки в XVII–XIX веков, предусмотренной для большинства российских городов согласно утвержденным для них «Прожектированным планам», Москва, тем не менее, не раз переживала драматические перестройки, непредусмотренные ее историко-пространственным кодом – как например XXС, сначала строившийся на Воробьевых горах, а потом на месте монастыря в Чертолье. А потом на этом же месте строили Дворец Советов – и все это на случайном, с точки зрения исторической планировочной структуры города, месте. С этой же точки зрения достаточно случайными были многие позиции Генпланов города 1930-х и 1970-х годов. В частности, Новый Арбат, буквально взорвавший большой фрагмент исторического города и прозванный «вставной челюстью».

И если это были фрагменты реализации противоестественной для существующей исторически сложившейся структуры – но по-своему, логичной, детально продуманной и внутри этой логики разумной системы – то строительство в 1950–1960-х годах, сначала в Арбатских переулках, а потом и в других местах исторического центра, так называемых «цековских» башен было явлением случайным, незакономерным, напоминавшим результат бомбежки 1941–1942-х годов.

Правила этой игры тогда были простые – находили в симпатичных, тихих, уютных переулках дома, как правило двух-трех этажные, с подходящим процентом износа, которые можно было без проблем объявить аварийными и снести, чтобы на их месте могли появиться башни из белого кирпича, с финской столяркой, большими квартирами, из окон которых открывались приятные виды на старый город. Естественно, что при этом места, где строились эти дома, были абсолютно случайны и каждый такой дом был «сюрпризом» для местных жителей.

Конечно находчивые оппоненты скажут, что примерно так было и раньше, т.е. практически всегда, когда например в начале XX века среди двух-трехэтажных домов в этих же переулках вырастали 8, а то и 10-этажные доходные дома.

Но что их отличало от «цековских» башен, не говоря об ином, более традиционном архитектурном оформлении? Доходные дома строились в границах и габаритах существующих землевладений («парцелл»), что обеспечивало достаточную преемственность при новом строительстве в сложившейся среде.

Что закономерно и что случайно в городе? Ведь случайности тоже можно считать закономерными, коль скоро они случились. И тогда все переворачивается, и мы должны радоваться всякой случайности и неожиданности, расцветившей и украсившей наши серые, но закономерные будни. Наша действительность – возникшая на руинах экономики плановой и не только, равно как и общей зарегулированности всей нашей жизни: Госплан, Генплан, плановое хозяйство, планирование, корректировка планов и т.п. – внутри самой себя как бы готовила, растила эти изменения и вот, наконец они прорвались и мы оказались не готовы к этому разгулу неожиданностей. И пытаемся говорить, что так не может, не должно быть, потому что этого нет в дресс-, дизайн-, или еще каком-то коде города, как будто этот код существует, кто-то его видел, читал. А если ничего такого на самом деле нет, а есть только мифы, ощущения и эмоции по этому поводу, то значит, все пути открыты и нас ждет в ближайшее время еще больше архитектурных «подарков» и сюрпризов.

В связи с этим нельзя не вспомнить о счастливой, а во многих случаях подлой, способности человека привыкать ко всякой первоначально шокирующей или даже оскорбляющей нас новостройке или еще какой городской несуразице: бордюры, мощение, назойливое, пошлое праздничное оформление, благоустройство и т.п.

Слава Богу, у нас и без них достаточно всяких дел и проблем, и будем ли мы все это замечать, спотыкаться об это глазом, когда у нас и без того часто плохое настроение, что-то или кто-то нас огорчил, расстроил, а тут еще и это???!!!

Это не призыв к толерантности по поводу всякого рода городских неожиданностей и безобразий. Так как бесчувствие и безразличие горожан к среде своего обитания  не может быть скомпенсировано разного рода имитациями обсуждений, дискуссий, которые любят устраивать городские чиновники, изображая социальную вовлеченность городского населения.

Гораздо большую пользу принесли бы своевременные публикации проектов и возможность обратной связи по их поводу с муниципальными чиновниками, девелоперами и проектировщиками или, например, демонстрация обсуждения важных и заметных проектов на Градостроительном Совете, если он еще существует и работает, в городских новостях и на TV, или сайтах в интернете. Написал, и сам смеюсь, удивляясь своей наивности.

Обо всем этом неправильно говорить, не ссылаясь на конкретные примеры, – и вот несколько новых сооружений в разных частях города, которые кажутся несколько неожиданными для мест, в которых они разместились. Чужими их можно назвать, потому что трудно понять, почему они, именно такие, появились именно в этих местах. Эти вопросы исходят из может быть устаревшей или уже кем-то отмененной максимы, что архитектурное произведение отличается от дизайнерского тем, что оно хорошо и уместно в именно этом конкретном месте.

И, если на вопрос «почему здесь?» – можно ответить, что, очевидно, кем-то была приобретена земля, участок именно в этом месте и его обладатели хотят построить на нем нечто замечательное и оправдывающее понесенные затраты, то на вопрос «почему они здесь именно такие…» ответить наверное сможет, во всяком случае должен, архитектор и те, кто его вдохновлял или принуждал.

Вот например, два шикарных белоснежных жилых дома в тихом двух–трехэтажном переулке, где кажется ничто не предвещало их появления.

Вот еще один изысканный многоарочный, в соответствии с сегодняшней городской модой, дом-красавец в окружении старых неказистых зданий, которые хочется заменить на что-то такое-же красивое как новый дом.

А вот одинокая башня, которая сегодня кажется потерявшейся на московских просторах. Но, оказывается, недолго ей быть одинокой – скоро ее догонят и окружат еще четыре, среди которых она не будет самой высокой. Строится этот пучок небоскребов в местах загадочных, где не всякий москвич когда-нибудь бывал. Когда-то это называлось Живодерной слободой, что на речке Кровянке, и чем там когда-то занимались, понятно из названия. Зачем они, эти башни, здесь, да еще такие красивые, понять трудно.

А неподалеку еще один чудо-огромный офисный комплекс. И все бы ничего –архитектуры бывают всякие, но жалко расположенный рядом чудесный Дворец Пионеров – лучшее архитектурное явление советских 1960-х годов.

А эта небывальщина явно не местного происхождения, так как в Москве всегда с подозрением и недоверием относились к домам «на ножках», начиная с Центросоюза на Мясницкой и других конструктивистских зданий. Но, несмотря на это, сооружение вызывает неподдельный интерес и хочется посмотреть чем же все это закончится лет через 10–20, застроят или нет?

Это, кажется, жилой дом, как и его ближайшие соседи, а перед ним – остатки кинотеатра «Форум». Понять, откуда и зачем такое сюда прилетело, трудно. Загадка.

Конечно, эти несколько примеров не показывают всей пестрой московской картины, просто они, по каким-то причинам, чаще других попадаются на глаза – и, можно сказать, царапают, когда оказываешься в этих местах города.

Эти наблюдения никоим образом не архитектурная критика и не профессиональный разбор, а скорее попытка понять, насколько созвучность и уместность еще актуальны и важны для современной архитектурной практики или это слова из устаревшего и забытого профессионального лексикона. Род ностальгии.