Рассматриваем проект Национального музея Бурятии в Улан-Удэ, который недавно прошел экспертизу. Сравниваем с музеями Жана Нувеля, пробуем выявить направление. Получается, что это направление здания-монеты, восходящее к домам-паровозам авангарда, но далеко от них ушедшее, на один из дальних полюсов современной культуры.
Проект Национального музея республики Бурятия волнует нас давно.
В 2021–2022 годах это был довольно спокойный, близкий к постмодерну объем с четырехлепестковым планом. Кажется, там были авторы АМ «Проект Байкал». Проект, что довольно очевидно по двум доступным рендерам, ассоциировал здание музея с цветком лотоса – миндалевидные лепестки, расходящиеся немного кверху, тому подтверждение. У него был развитый стилобат – вероятно, «листья лотоса», крупный витраж главного лепестка, с изогнутым стеклом и металлические ленты в верхней части каждого объема. И ребристый конусовидный купол, освещающий атриум по центру, – вероятно, изображал середину цветка, тычинки и пестики.
Национальный музей Республики Бурятия, проект 2022 года
Довольно-таки «летящий», цельный и в определенную меру абстрагированный объем, хотя печать стилистики 2000-х, где смелость скрещена с упрощением, там тоже ощущалась. Что-то такое было недорисовано, что ли, в этих лепестках. Чрезмерная изобразительность там просматривалась, что ли... Но выглядели они как реальное, может быть, чуть-чуть запоздавшее, но именно что чуть-чуть, здание музея.
К 2023 году проект стал таким разноцветным, как наш московский цирк. Даже еще более разноцветным. Его «перерисовали» в виде традиционной бурятской шапки маглай «...и лотоса» – одновременно.
Не так давно проект . Сообщается, что обсуждать музей начали 10 лет назад, а в последние годы полностью перепроектировали, перенесли фонды музея с первого на четвертый этаж с учетом затопления – музей строится vis-a-vis с центром города, на острове Счастье, в дельте реки Уда при ее впадении в реку Селенга. Кроме того, учтена сейсмика: "Конструктивная схема здания одним блоком".
В 2025 проект прислали нам для публикации, с авторством ДВПИ «Дальневосточный проектный институт был выбран Заказчиком в качестве генерального проектировщика без проведения конкурсных процедур. Решающим фактором стал обширный опыт компании и впечатляющее портфолио реализованных проектов <…>», – сообщают нам. На данный момент сложно сказать, кто предложил форму в виде шапки в 2023 году: еще Проект Байкал или уже ДВПИ.
Если рассматривать цветной вариант, то, по словам авторов, он должен «стать настоящим олицетворением истории, культуры и духовности региона <…> ярким символом духовности и национального самосознания бурятского народа <...> расправляя лепестки вдохновения и пробуждая интерес к богатому и самобытному миру Бурятии. <…> На фасадах музея применяются элементы, подчеркивающие национальный колорит Бурятии».
Тут могут возникнуть разного рода суждения. Наши читатели тоже высказались , в диапазоне от «нельзя делать такую архитектуру» до «буряты не норвежцы, нечего всем навязывать серую архитектуру».
В общем-то, почти что угодно можно построить, построил же итальянец (!) Джузеппе де Паскуале в Китае здание Гуанчжоу Юань в виде монеты с отверстием по центру.
Здание Гуанчжоу Юань (2013). главный офис компании Guangdong Plastic Exchange
Фотография: Midip / via Wikimedia Commons /
Несложно вспомнить, что здания «в форме чего-нибудь» придумал авангард, он же ранний модернизм. Но тогда речь шла о тракторе, паровозе, серпе и молоте... Тема выросла в здания-чемоданы, здания туфельки – тоже в Китае – и вот, здания-шапки. С другой стороны, если посмотреть на бурятские и монгольские шапки, они яркие, но не совсем такой формы. В основном круглые и конические, главную скрипку играет меховая оторочка. Может быть и есть такая шапка среди , но ее надо еще поискать. Но вероятнее, авторы в этом признаются, шапку с данном случае скрестили с лотосом, то есть форма – еще и гибрид. От шапки симметрия и яркость, от лотоса четырехрогость. В конце концов, существует четырехрогая свадебная шапка торсон малгай, на которую крепят четыре крупных цветка; вероятно, можно себе представить, как они превращаются в большие лепестки.
Почему именно такой? Нарочито китчевый? Дошедший до грани китчевости? Это какой-то иной полюс музейной архитектуры, которую принято делать литературной, заметной и уникальной, но легкой,
Ведь, учитывая целых два прообраза, и множество видов бурятской шапки, форму можно было нарисовать как угодно. Можно было бы взять за образец форму хотя бы этой , повторить ее почти буквально, могло бы получиться интересно. Впрочем, смотря как делать.
Но вспомним Национальный музей Катара в форме пустынной розы и Лувр в Абу-Даби с орнаментальной шапкой – оба Жана Нувеля, он опытный автор в данной сфере. Оба с отчетливо прорисованной и ясно читаемой отсылкой к местным корням, но сделанные легко, емко и, как говорится, «стильно».
Вот нам и два пути проявления «идентичности» в музейной архитектуре.
Вообще-то интересное явление: тяга к визуальному раскрытию специфики региона, то есть к уходу от глобализма, приводит к совершенно разным, полярным результатам. Вероятно, это связано в равной степени с менталитетом заказчиков и авторов проектов; вряд ли это выражает сознание собственно масс людей, жителей, но в конечном счете, исторически, будет именно его отражать. Если историки будущего не сменят концепцию и не перейдут на более обоснованный взгляд на логику развития процессов и роли личности в истории.