После череды храмов и протохрамов (скиния), дарованных нам Первым Заветом, мы вступаем совсем в иной храм. Этим храмом оказывается сам Новый завет, вернее Евангелие и все сопутствующие ему тексты, венчаемые Откровением Иоанна. Все они – формы особой архитектоники – экзегетической постройки, преодолевающей весь прежний сакральный опыт и в том числе и опыт храмового Богообщения. Можно сказать, что вместо Храма Давида, Храма Иезекииля или Ездры, выстраивается внутри Нового Завета и Новый Храм – Храм Иисуса. Он же, являя Себя «камнем преткновения» (Мф 21 и др.) для всех, кто держится прежнего, начинает Свое строительство (ибо Он и камень краеугольный) – с разрушения Второго Храма, сначала символически – в виде изгнания торгующих, затем – пророчески – в предречении его физического разрушения и, наконец, сакраментально, в форме Жертвы – в Своей смерти на Кресте, в разрушении Своей Плоти. В этот момент совершается и упразднение всей прежней семантики камня и земли – в раскрытии земных недр и выходе мертвых. При одновременном приятии землей плоти Иисуса – в акте погребения (вся семантика Гроба – в факте обретения его пустующим). Телесное Воскресение Иисуса – не восстановление прежнего положения дел (и тел!), а созидание совершенно новых обстоятельств и отношений, где промежуточный этап – это побиение камнями Стефана (Деян 7). Далее – храм плоти у Павла (1 Кор 3 и др.) и концепция Жертвы «вне стана» в Послании к Евреям. Взыскание Нового Града (концовка Евр) венчается видением и явлением в Откр Нового Иерусалима с его храмом, где вместо Престола – сам Агнец. Вся последующая историческая судьба храмовой (сакральной) топики не может не содержать в себе всю подобную семантику циклического созидания и разрушения материальных и культовых замещений опыта прямой теофании.