30 августа 1937 г. в «Правда»[1] - наиглавнейшей газете страны – органе ЦК ВКП (б), выходит статья Л. Савельева и О. Стапрана под названием: «Жизнь и деятельность архитектора Щусева», формально, как бы, посвященная важному вопросу авторского права в архитектуре. В ней пишется о том, что в 1932 г. проект гостиницы «Москва», единоличными авторами которого являлись Л. Савельев и О. Стапран, победил на закрытом конкурсе, был премирован и принят к постройке Моссоветом, а авторы назначены главными архитекторами строительства. В ходе работ, к строительству, в качестве консультанта, был привлечен А.В. Щусев.  

Предысторию этого «консультирования», через несколько дней (3 сентября 1937 г.), описывал М.В. Крюков на заседании партгруппы Союза советских архитекторов «Интересно вспомнить как попал Щусев к проектированию гостиницы. Ведь проектирование началось еще при Черкасском. Он поручил это Савельеву и Стапрану, которые были еще неопытными архитекторами, у них не было ни одной стройки и начинать проектирование с такого огромного сооружения, конечно, нельзя было. Это было неправильно и сразу обнаружилась неопытность Савельева и Стапрана, когда они принесли проект на конкурс.  Лазарь Моисеевич (Каганович – М.М.) сказал им: «Вы, ребята, хорошие, но вам нужно еще поучиться и надо, чтобы вам кто-нибудь помог». Очень долгое время уговаривали Жолтовского на это дело, он все время отбрыкивался и, в конце концов, Щусев взялся за строительство гостиницы в качестве консультанта и тогда уже существовал Архплан и фигурировало несколько вариантов. Лазарь Моисеевич уговаривал молодежь, когда она петушилась, что они должны работать под руководством Щусева, а Щусеву указывал, что он должен только консультировать» [2].

По утверждению Л. Савельева и О. Стапрана, А.В. Щусев подобной ролью не был удовлетворен и требовал «соавторства в проекте, положения руководителя проекта, неограниченных полномочий и права первой подписи».  Его незаконные требования были удовлетворены, но это привело лишь к тому, что А.В.Щусев стал пытаться «избавиться от основных авторов». Так, в частности, пользуясь их отсутствием (пребывание в заграничной командировке) он опубликовал, за своей первой подписью, в журналах «Строительство Москвы» и «Архитектура СССР» проекты отделки интерьеров, сделанных, как писали в статье Л. Савельев и О. Стапран, исключительно ими. В этих же журналах А.В. Щусев лишь за своей подписью помещает эскизы оформления ресторана гостиницы «Москва», не указывая на то, что сделаны они были по эскизам художника Матрунина.

Далее авторы статьи в «Правде» пишут о том, что для того, чтобы стать «полным» хозяином проекта, А.В. Щусев добился ликвидации бюро проектирования гостиницы «Москва». И категорически запретил кому бы то ни было (в том числе и Л. Савельеву с О. Стапраном) помещать какие бы то ни было сведения в печать. После этого все беседы и статьи о проекте шли лишь от его имени и за его подписью. В конце концов, по его прямому распоряжению были с проектов второй и третьей очередей счищены подписи истинных авторов, т.е. Савельева и Стапрана. Кстати, в статье отмечается, что это не единственный подобный случай – незадолго до этого, зимой, по прямому указанию Щусева, таким же образом была счищена подпись его соавтора – архитектора С. Сардарьяна - с проекта Москворецкого моста.

Такова суть вопроса, изложенного авторами статьи. Текст сопровождали высказывания типа: «Мы, беспартийные советские архитекторы, не можем без чувства глубокого возмущения говорить о Щусеве, известном среди архитекторов своими антисоветскими, контрреволюционными настроениями. Характерно, что ближайшими к нему людьми были темные личности, вроде Лузана, Александрова, Шухаева, ныне арестованных органами НКВД». К сути вопроса эти фразы отношения не имели и являлись отражением мрачного строя стилистики и фразеологии, типичной для доносов того времени.

В начале статьи содержался общий упрек А.В. Щусеву в том, что к своей творческой работе, он относился «нечестно – брал на себя множество всякого рода работ и, так как сам их выполнить не мог, фактически прибегал к антрепризе в архитектуре …», а ближе к  концу – строгое напоминание читателю о том, что  архитектура в Советском Союзе – вовсе «… не  частное дело архитекторов и предпринимателей…», а государственное…

Таково, вкратце, содержание статьи, после выхода которой, события, связанные с «жизнью и деятельностью архитектора Щусева», стали развиваться стремительными темпами. Стремительно, всего лишь через два дня (2 сентября), вновь в «Правде», появилась новая статья с подборкой писем читателей, реагировавших на статью Л. Савельева и О. Стапрана[3].

Вот основное ее содержание: «Являясь несомненным мастером в прошлом – писала группа архитекторов Лоповок, Тарасевич, Байдалинова, Олейник, Кастель, Ткаченко и Кутуков, - архитектор Щусев пошел по скользкому пути беспринципности в архитектуре. В его проектах и стройках нет идейности, принципиальности и подлинного творчества». Бывший парторг бюро проектирования гостиницы «Москва» – архитектор П. Скулачев сообщил широкой читающей публике, что знал о «антисоветских, контрреволюционных настроениях Щусева, в частности, о его высказываниях по поводу социалистического соревнования: «социалистическое соревнование – для землекопов, а не для архитекторов». Инженер-строитель Н. Шестопал указывал на то, что закрытие архитектурные конкурсы (видимо, непосредственно по вине Алексея Викторовича) нередко превращались в распределение заказов между «маститыми» и «знакомыми» архитекторами. Автор письма со всей принципиальностью ставил вопрос о необходимости чаще проводить открытые конкурсы, «которые выдвигают новые кадры архитекторов и помогают общему росту архитектурной и общественной культуры».

Статья заканчивалась следующим абзацем: «Из всех, кто прочел письмо тт. Савельева и Стапрана о жизни и деятельности архитектора Щусева, лишь один человек не понял смысла того, что было напечатано в «Правде», - это был сам архитектор Щусев. В ответ на письмо он прислал в редакцию развязную телеграмму, в которой пытался отрицать очевидные факты. Напрасно. Архитектурная общественность сумеет по достоинству оценить деятельность Щусева».
Заметим, что только один из корреспондентов - Чечулин высказался по существу вопроса, поднятого статьей Стапрана и Савельева: «Ущемление авторских прав молодых специалистов, - писал он - недостойно настоящего мастера». Это единственное высказывание, относящееся к теме статьи. Ни другие газетные материалы, ни содержательные основания разбора персонального дела А.В. Щусева на заседании сначала партгруппы ССА СССР, а потом и правления Союза советских архитекторов, проблем, поднятых в статье, абсолютно не затрагивали. Любопытно отметить, что статье в «Правде» удалось прозорливо предвосхитить результаты обсуждений этого вопроса партгруппой Союза советских архитекторов, которая соберется для рассмотрения «вопроса Щусева» два раза - 2 и 3 сентября. 

Руководство Союза советских архитекторов не только самолично проводило разбор персонального дела А.В. Щусева, но и предлагало всем своим местным организациям сделать то же самое: «Партгруппа Союза предлагает всем местным организациям на основе материалов, опубликованных в «Правде», провести широкое обсуждение деятельности архитектора Щусева, решительно разоблачая недостатки и болезненные явления в работе, как проектных организаций в целом, так и отдельных архитекторов … »[4]. «Мы должны обратиться с письмом ко всем нашим организациям, чтобы они обсудили вопрос о Щусеве у себя в организациях. … если мы на этой работе окажемся на высоте, а мы должны занять такое положение, мы укрепим и Союз советских архитекторов, поднимем роль и значение советского архитектора …»[5].  

Ключевым в понимании хода и содержания разбирательства персонального дела А.В. Щусева в Союзе советских архитекторов (а также ключевым в понимании итога всей этой «истории со Щусевым») является представление о тех целях, которые на тот момент ставил перед собой Союз и тех задачах¸ которые он решал для утверждения своей исключительной роли в организации профессионального сообщества и своего статуса в системе органов государственного управления единой общегосударственной системой массового проектного дела в архитектуре и градостроительстве в СССР.

Для этого Союз советских архитекторов:
1. Стремился оптимизировать систему массового проектного дела в сторону усиления ее производственной функции. Он должен был закрепить в сознании наполнявших ее архитекторов понимание того, что архитектор это, прежде всего, «госслужащий», а потом уже «творческая личность». В рамках массовой системы проектного дела работник проектного труда должен исполнять возложенные на него обязанности, а не заниматься обсуждением условий их исполнения, что позволяли себе отдельные «зазнавшиеся» мастера советской архитектуры. Так, в резолюции собрания партгруппы Всесоюзного и Московского правлений Союза советских архитекторов от 2 сентября 1937 г. по обсуждению материала, опубликованного в газете «Правда» о деятельности архитектора А.В. Щусева эта тема отработана особо: «Правительство доверило Щусеву ответственное дело – руководство крупнейшей проектной мастерской в Москве. Щусев не только не создал творческого коллектива из этой мастерской, но всеми мерами пытался превратить ее из государственной организации в личную, собственную мастерскую, в которой он мог бы выступить полноценным хозяйчиком – антрепренером от архитектуры»[6].
Архитектор как государственный служащий - «пролетарий проектного труда» -  должен был работать на указанном ему месте и получать заработной платы ровно столько, сколько положено получать на данном месте по штатному расписанию. Борьба за строгое нормирование величины материального вознаграждения за проектную работу была одной из основных направлений противостояния «старого» («творческого») и «нового» («производственного») подходов к организации проектной деятельности. И если прежде – в  рамках «творческого» подхода – за выполняемую проектную работу отчитывались перед своим непосредственным начальником, то «производственная» основывалась на строгом режиме дня («а не так, как ранее, когда на работу собирались к 11 часам дня и трудились до глубокой ночи»), фиксированной заработной плате, четком штатном расписании. Для обеспечения этого в проектных организациях приходилось вводить «заводскую дисциплину»[7]. В такой системе персональное определение заработной платы руководителем, когда в конце месяца руководитель подсчитывал персональный вклад каждого члена  коллектива  и лично вручал каждому заклеенный конверт с зарплатой, было недопустимо.
Разбор персонального дела А. В. Щусева был направлен не столько на Щусева, сколько на упорядочивание ситуации в общегосударственной системе проектного дела в целом. Так, в резолюции расширенного собрания партгруппы Всесоюзного и Московского правлений Союза советских архитекторов обобщалось: «Материалы, опубликованные в «Правде» о деятельности архитектора Щусева разоблачают не только Щусева, но одновременно являются серьезным и грозным предупреждением для всех, кто еще подобно Щусеву продолжает работать методами старого архитектора подрядчика … делячески …»[8].
Мастера советской архитектуры в этот период могли себе позволить «копаться в заказах» - выбирать, какие им были интересны (в том числе, и в отношении заработка, а какие нет. Они могли позволить себе отказываться работать над «рядовыми заказами», которые как раз и составляли основное наполнение массовой проектной практики. Власть ощущала острую потребность отрегулировать, наладить в общегосударственном масштабе именно массовое, рядовое, повседневное проектирование. И строго приструнить «дельцов от архитектуры».

2. Союз Советских Архитекторов формировал в этот период в рамках системы массового проектного дела вертикаль управления творчеством. Для этого он должен был затвердить формальные организационные принципы массовой проектной деятельности: план, срок, штат, ставки, порядок и проч. Работник проектного труда, должен был неукоснительно вписываться в подобные порядок, на каком бы уровне должностной иерархии он ни трудился - как руководитель или рядовой низовой исполнитель.
Начало-середина 1930-г гг. в архитектуре СССР – это начало «революции поколений», когда в руководство архитектурной профессией пришли и стали брать в свои руки партийно-административную власть те, кто был способен организовать и себя, и других в соответствии с государственными задачами и идеологией массового проектного производства. Как следствие, к получению заказов, к занятию руководящих должностей, к проектированию значимых объектов в этот период все более приходили люди, понимавшие, в чем отличие «частной проектной мастерской» от «государственной». Те, кто оказывался в состоянии обеспечить формально организационные требования (план, срок и проч.), а не те, кто творчески был наполнен настолько, что готов был делать и переделывать проект столько раз, сколько того требовала проектная тема; столько, сколько было нужно для получения качественного результата, а не столько, сколько отводилось времени по плану работ проектного института.
Мастера советской архитектуры – архитекторы старой выучки - привыкли работать в системе отношений «мастер»-«подмастерья», самостоятельно формируя творческие группы и, если нужно, то свободно привлекая на разовые конкретные работы (вычертить перспективу, отработать планы, деталировать фасады уже готовых проектов) нужных для данного проекта исполнителей. Уже этим одним они игнорировали правила функционирования системы массового проектного дела, которая основывалась на стабильных трудовых коллективах, на утвержденных штатах и должностных инструкциях, на запланированных в конце предыдущего года фондах заработной платы, на подписанных вышестоящим руководством приказах о принятии на работу и утверждении в должностях. Они пытались игнорировать базовые принципы оплаты труда, осуществляя вместо фиксированной оплаты самостоятельное финансовое стимулирование сотрудников – разнося членам мастерской в конце месяца или после выполнения работы их зарплату (которую определяли сами) в конвертах. Они игнорировали правила, при которых подбор сотрудников является исключительной прерогативой триумвирата: 1) администрации, 2) партийной ячейки и 3) профсоюзной организации. Они игнорировали правила, при которых служебные посты, льготы, поощрения (в частности, получение престижной работы и, как следствие, высокой зарплаты, премий и проч.) выступали в трудовом коллективе ведущими рычагами управления. Когда сроки выполнения проектов определялись не творческим вдохновением, а календарным планом. Без строгого следования этим правилам система утрачивала функцию «руководства/контроля» и, в итоге, переставала быть «государственной». Именно поэтому в стенограмме заседания партгруппы Союза советских архитекторов по разбору критической статьи архитекторов Савельева и Стапрана о деятельности А.В. Щусева, опубликованной в газете «Правда», отслеживались, фиксировались и инкриминировались Алексею Викторовичу именно эти моменты: «… А.В. Щусев за время руководства мастерской №2 Моссовета … ни один проект не сдал в срок.  Он, как правило, выпускает проекты с опозданием до года»[9].
Работник проектного труда, в вопросах подбора кадров, распределения проектной работы и проч. должен исполнять установленные в системе правила, а не обсуждать (и, тем более, не отменять) их. Союз советских архитекторов как основная структура руководства «творческой составляющей» системы массового проектного дела была сформирована, в том числе, и для того, чтобы строго наказывать тех, кто «являлся монополистом в основных вопросах работы мастерской, в вопросах подбора кадров, в распределении нагрузки и оплате труда»[10], тех, кто « … набирал людей таких, которые не числились ни по каким штатам мастерской, в то же время они получали зарплату, им подписывали счета…».[11].  В протоколе заседании партгруппы с возмущением отмечалось, что в мастерской Щусева работали его дочь, сын, зять. 
На заседании партгруппы Союза советских архитекторов по разбору критической статьи архитекторов Савельева и Стапрана о деятельности А.В. Щусева, опубликованной в газете «Правда», А.В. Щусеву ставилось в вину то, что во время организации мастерской[12] он  заявлял: «Что это за мастерская, если я не имею за спиной ящика с деньгами, из которого я бы мог собственными руками взять деньги и дать тому из своих работников, кто плохо выглядит, дать ему возможность подкормить его жену …»[13]. В качестве одного из главных упреков звучало: «Метод работы Щусева … такой же, как он работал в прежнее время, он … ничему другому и не научился» [14].
Советская система не прощала людей, которые покушались на ее сущностные характеристики, людей, которые отвергали принципы ее устройства: « … по заданию Комиссии Советского контроля мы пришли в мастерскую проверить, как применяется закон об оплате труда … мы позволили себе спросить, почему здесь, на Кузнецком мосту, в архитектурной мастерской не применяются никакие государственные расценки и не применяется оплата труда, которая положена по закону… »[15].

3. Союз Советских Архитекторов в этот период оптимизировал систему массового проектного дела в сторону усиления ее производственной функции. Для этого он должен был поставить исполнителя в подчиненное положение, так же, как это делалось, например, в системе промышленного производства - государственная система проектного дела была всего лишь элементом общегосударственного механизма управления людьми и в этом смысле она ничем не должна была отличаться от других элементов. Работник проектного труда должен был так же ясно, как колхозник или рабочий на конвейере, понимать, что если он не выполнит своего «производственного задания», то он окажется уволенным и с неизбежностью лишится всяческих средств к существованию, а также еще и крыши над головой. И это положение должно было выступать лучшим саморегулятором в выборе работником правильной манеры трудового поведения и действия.
Принятие сотрудника на работу, его удержание на службе, его увольнение – это вопросы производственной политики, которые должны были решаться на уровне директора, кадровика (или представителя секретного отдела), парткома, а не «мастера архитектуры». Это вопросы кадровой политики. А некоторые «выдающиеся советские зодчие» проявляют возмутительное своеволие: «Гольц  не берет к себе ни одного партийца … двух комсомольцев, работающих в мастерской, Щусев назвал подкидышами … ставил вопрос о том, чтобы убрать их из мастерской, так как эти люди ему не нужны. Буров ругает коммунистов площадными словами и всякой мимикой, гримасами старается навести на них нехорошую критику … » [16].
Те «советские зодчие», кто не понимает или не принимает вводимого порядка, кто (ради пользы проектного дела или из личных соображений) пытается присвоить себе функцию принятия кадровых решений, с неизбежностью становятся участником служебных конфликтов и, в результате, оказываются отторгнутым самой системой. В стенограмме заседания партгруппы Союза советских архитекторов зафиксированы несколько таким «возмутительны» эпизодов: « … Щусев сумел отвоевать трех человек, которые были в свое время советской властью осуждены и высланы, а он их посадил рядом с собой и стал с ними работать. … Как следствие, мастерская сейчас засорена чуждыми нам людьми. На сегодняшний день мы имеем одного князя, семь дворян, двух выходцев из духовенства, одного торговца, трех личных потомственных граждан, имеются бывшие иностранные подданные, которые работают сейчас над очень ответственными проектами, имеются дети бывших иностранных подданных. …  Вчера партгруппа нашей мастерской сделала следующие выводы. Мы считаем, что в свете этих данных пребывание у руководства мастерской невозможно»[17].
Союз советских архитекторов официально именуется «общественная организация», но таковой он, конечно же, не является. ССА стремится утвердить свой статус как государственного органа, причем такого, который обладает исключительными правами утверждения на руководящие должности представителей профессионального цеха. Утвердить статус, который позволяет выдвигать, согласовывать или отклонять кандидатуры, предлагаемые на номенклатурные должности. Статус неприкосновенный даже со стороны местных советских и партийных властей. Главные архитекторы ведущих проектных мастерских, главные архитекторы проектных институтов, главные архитекторы городов краев и областей – номенклатура Союза – он и только он, в конечном счете, должен решать кто достоин занимать эти должности.

4. Союз советских архитекторов стремится присвоить себе исключительные права, например, право выносить оценку профессиональной квалификации архитектора. Союз должен в общегосударственном масштабе утвердить свое значение как инстанции, от которой зависит карьера и профессиональное положение каждого конкретного архитектора.  Работник проектного труда, должен работать на своем месте и знать, что высшим судьей его профессионального мастерства является Союз в лице правления его местной организации. «Нельзя допускать к самостоятельной работе людей, которые еще не созрели», - говорил К.С. Алабян в своем докладе на заседании в Московском Доме архитектора «Состояние архитектурного фронта и наши задачи»[18]. А кто это может решать? Конечно, только «творческий» Союз, который «состоит из профессионалов высокого уровня», только он и способен дать принципиальную профессиональную оценку уровня зрелости и квалификации каждого конкретного архитектора. «Мы должны лучше использовать наши квалифицированные кадры, правильнее их расставлять»[19].
Работник проектного труда должен знать, что залогом его продвижения по служебной лестнице является его причастность к деятельности Союза – нельзя игнорировать мероприятия Союза, нельзя игнорировать заседания правления, как это делал А.В. Щусев, который позволял себе по году не появляться на заседаниях правления[20]. Это, в частности, ставилось в упрек А.В. Щусеву при разборе его персонального дела на заседании партгруппы – «Щусев игнорировал заседания Правления, отказывался участвовать в его работе». Заметим, что это абсолютная правда – в архивных материалах содержатся ведомости посещаемости заседаний правления Союза советских архитекторов (членом которого являлся А.В. Щусев), из которых следует, что Щусев (и И.В Жолтовский) работу Правления, действительно, игнорировали[21].
Союз усиливает свое значение в профессиональной повседневности тем, что в достаточно жесткой форме указывает архитекторам на невозможность быть в стороне от его деятельности – нельзя только лишь хорошо делать свою работу и надеяться, что это одно обеспечит служебную карьеру. Это «делячество». Нужно активно участвовать в работе архитектурной общественности, в многогранной деятельности Союза, нужно быть причастным к проводимым им акциям, нужно быть включенным в систему формальных и неформальных взаимоотношений членов Союза, нужно доказать свою укорененность в идеологии и занять свое скромное место в системе «руководства-подчинения» и тогда, возможно, имярек получит благословение и поддержку Союза в продвижении его к должностям и званиям. А без благожелательного отношения руководства Союза даже имеющиеся заслуги и звания за таковые особенно и не считаются. Так, в резолюции собрания партгруппы Всесоюзного и Московского правлений Союза советских архитекторов указывалось: «Архитектор Щусев, получивший звание академика в старой России за проектирование строительства церквей … к решению творческих вопросов советской архитектуры подходил поверхностно … Какое имеет право царский академик называться сейчас, при советской власти, академиком …»[22]. Результаты творческой деятельности, оказываются не очень-то и значимыми. Так, К.С. Алабян на заседании партгруппы Союза советских архитекторов довольно резко заявляет: «Нужно проверить людей, которые не только не проявляют желания принять участие в общественной жизни, а наоборот, всеми средствами толкают архитекторов, стоящих близко к нему, на рельсы деляческие, торгашеские (имеется в виду: «берут и выполняют много заказов» – М.М.)»[23].
Присвоенное Союзом советских архитекторов право политико-идеологически перечеркивать всю предшествующую творческую жизнь любого человека звучало очень грозно. Особенно на фоне недавних (всего полгода назад) выступлений на Первом съезде архитекторов, когда докладчики пели дифирамбы Алексею Викторовичу и тот же К.С. Алабян в своем докладе «Состояние архитектурного фронта и наши задачи»[24] говорил о А.В. Щусеве: «А.В.Щусев своей громадной энергией, своим личным примером, своим большим творческим темпераментом … оказал большое влияние на рост советской архитектуры. Кроме тех работ, которые мы могли бы привести из деятельности этих архитекторов (речь идет еще и о И.В. Жолтовском. – М.М.), и на которых училась молодежь, мы могли бы назвать молодых архитекторов, которых воспитали эти люди, и Жолтовский, и Щусев.»[25]. Теперь же оказывается, что заслуги уже и не заслуги, а ученики, оказывается, это уже не ученики.
Союз соорганизует профессиональные кадры в единый, иерархически встроенный, централизованно управляемый механизм исполнения партийно-правительственных решений, способный решать задачи, поставленные советской властью. И на заседании партгруппы ССА 3 сентября 1937 г., речь идет далеко не о Щусеве, а, прежде всего, о состоянии дел в профессии. Под претензии, навешанные на А.В. Щусева, подпадают и Жолтовский, и Голосов, и Фридман, и Буров, и Гольц, и Колли, и Барщ, и Синявский и др.[26].  Но о ком бы конкретно ни шла речь, существо дела заключалось не в персоналиях. А в том, что к партийно-административному руководству профессией пришли новые кадры – те, кто по воле партии принимал к исполнению задачу организации общегосударственной системы проектного дела в стране. Кто был способен повседневно решать эту задачу, превращая систему проектного дела в отлаженный механизм производственного типа. Кто был согласен с тем, что статус сотрудника государственной системы проектного дела должен зависеть не столько от его мастерства, сколько (подчас даже в большей степени) от места, занимаемого им в должностной иерархии. Кто понимал и принимал положение о том, что административная должность «директора» или «главного архитектора» весомее в проектном плане, нежели фигура автора проекта.

Под видом творческой общественной организации (под видом профессионального клуба) Союз формировал административно-управленческую структуру руководства деятельностью архитекторов производственного типа, систему идеологического и организационного контроля над исполнителями, способную осуществлять общегосударственную градостроительную и архитектурную политику. Для этого ССА создает систему местных организаций, задает формы их работы, принуждает всех без исключения архитекторов включаться в повседневную деятельность Союза, в разовые и эпизодические акции (как, например, рассмотрение в каждой местной организации и принятие резолюции в связи с «делом Щусева»), присваивает себе право осуществлять контроль на местах за различными аспектами деятельности архитекторов (практика, педагогика, общественная деятельность, администрирование и проч.).
В советской архитектуре происходит «революция поколений»…