В русском искусстве Нового времени особым почитанием пользовался оплечный образ Богоматери с Младенцем, получивший название Корсунского. Древнейшие сохранившиеся изображения восходят к рубежу XVI-XVII веков. Не смотря на многочисленность корсунских икон, не ясен их протограф. В источниках отсутствуют как указания на явленный прототип, так и сказание, которое сопровождает любой почитаемый образ. Стоит отметить, что чудотворные иконы Богоматери Корсунской и чудеса от них известны значительно позднее появления собственно рассматриваемой корсунской иконографии. К их числу относятся икона из Углича,(в честь которой в городе в 1730 году был построен храм, чтимый образ из Благовещенского собора Нежина, написанный около 1725 года митрополитом Киевским Рафаилом; почитаемая икона хранилась в Павло-Обнорском монастыре и др. Со второй половины XVIII века в честь Корсунской Богоматери нередко освящали престолы в храмах. Вместе с тем, до сих пор нет сведений не только о чтимом прообразе, но не ясны истоки самой иконографии, хотя некоторые исследователи полагали, что на Руси уже в домонгольскую эпоху было известно «Умиление Корсунское», сохранившееся в поздних памятниках [1].

Как отмечали исследователи, само название «корсунский» прилагалось не только к иконам, но и к другим предметам церковного обихода: крестам, колоколам, вратам и др. Основным критерием «опознания» Корсунских реликвий была либо древность происхождения предмета или «принадлежность к высоким образцам византийской художественной традиции» [2]. Особым пластом «корсунских» реликвий обладали Св. София Новгородская и Успенский собор Московского Кремля. По мнению Т.В. Толстой и Е.В. Ухановой, термин «корсунская святыня» сформировался в XV-XVI веках.

Особую известность в русской истории получили несколько икон разной иконографии, за которыми закрепился корсунский эпитет: это, прежде всего Торопецкая икона Богоматери Одигитрии и несколько икон из Успенского собора Московского Кремля, в частности двусторонняя запрестольная икона «Богоматерь Одигитрия; Христос Пантократор». Хотя Богоматерь изображена в типе Одигитрии, но, как отметила Л.А. Щенникова, в Описи начала XVII века она именовалась Умилением [3].

Следует отметить, что некоторые иконы, вошедшие в историю с наименованием Корсунской, получили это название только в поздних описях преимущественно XVIII столетия, например «Богоматерь Корсунская» начала XVI века из Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале (Владимиро-Суздальский музей). Икона представляет собой оплечное Умиление, довольно близкое к корсунской иконографии, но не идентичное ей.

Многообразие Корсунских икон позволяет выделить в них две большие группы. К первой следует отнести иконы, в которых необычен рисунок мафория Богородицы. Ткань мафория ложится треугольной складкой на лбу Богоматери, затем отгибается в области шеи, приоткрывая изнанку, и образует несколько нетипичных складок, которые вызывают ассоциации с наброшенным поверх мафория убрусом, как на иконе «Богоматерь Умиление» третьей четверти XII века из Успенского собора Кремля. К этой группе принадлежат икона первой трети XVII века из церкви Дмитрия Солунского в Ярославле (рис. 1), образ этого же времени из частной коллекции, икона середины XVII века из Ипатьевского мо-настыря, икона середины XVII века из собрания Тре-тьяковской галереи (ДР 994) и др. Для второй, менее многочисленной группы Корсунских икон характерен традиционный, «правильный» рисунок мафория, как например на иконе начала XVII века из Новодевичьего монастыря (рис. 2).

Сохранившиеся иконы XVII -XVIII веков де-монстрируют явную разнородность, (встречаются не только оплечные, но также поясные изображения Богоматери Корсунской, как икона первой трети XVII века из частного собрания, рис.3), которая может свидетельствовать о сочиненности этой иконографии в конце XVI или на рубеже XVI-XVII веков. В пользу этого предположения свидетельствует сосуществование на протяжении XVII века прямого и зеркального изводов (некоторые зеркальные изображения в XIX веке стали именоваться Днепрскими). Следует напомнить, что со второй половины XVI века на Руси наблюдался подчеркнутый интерес к древним национальным святыням. В это время были написаны тексты служб чудотворных богородичных икон, составлены сказания, получившие воплощение в иконописи. В богородичной иконографии была отражена не только история Руси, но и проиллюстрированы догматы христианства. Для этого был сформирован культ Римской-Лиддской иконы, иконография которой не была самостоятельна. Целый пласт литературных и художественных памятников был посвящен иконе Богоматери, где излагалась история иконоборчества. Некоторые из древних икон, некогда существовавших на Руси, к тому времени были утрачены и остались в народной памяти только благодаря преданию и письменным упоминаниям. Они могли быть заново «воссозданы», как например, Муромская икона Богоматери [4]. В такой обстановке сложно было обойти вниманием проблематику корсунских реликвий и образов, и, как следствие появился новый извод.

Возникает вопрос, на что ориентировались создатели нового извода, был ли прототип заимствован из западных образцов, или же явился плодом самостоятельного иконографического творчества русских мастеров?

Выбор для новой корсунской иконографии оплечного варианта богородичного изображения мог быть ориентирован на чудотворные московские святыни, такие как «Богоматерь Петровская». Стоит отметить, что дефиниция сохранившихся реплик утраченной Петровской иконы и некоторых оплечных или поясных изображений Богоматери Умиления бывает настолько тонка, что иногда затрудняет определение иконографии.Вероятнее всего, что за основу могла быть взята какая-либо почитаемая иконы типа Умиления. Некоторые детали могли восходить к древним иконам Успенского собора Московского Кремля, таким как «Богоматерь Умиление» третье четверти XII века, на которой мафорий Богоматери дополнен коричневым убрусом. Именно такой рисунок иногда просматривается на Корсунских иконах. Иконописцы могли ориентироваться в художественном плане и на некоторые западные образцы, откуда мог быть позаимствован рисунок отворота мафория, за который Младенец держится ручкой. Такие изображения известны в итальянской живописи XIV века, например на иконе сиенского художника Никколо ди Бонаккорсо «Мадонна с Младенцем, святыми и Благовещением» (Ватиканская Пинакотека).

Особое значение Корсунские иконы имели для царской семьи, возможно, в корсунских легендах была важна семейная преемственность традиций, восходившая к прославленным в лике святых предкам. На иконе Корсунской Богоматери из ризницы Ипатьевского монастыря сохранилась надпись XIX века, именующая икону вкладом царя Алексея Михайловича, который был благословлен на брак именно Корсунской иконой.

 На наш взгляд, иконография Корсунских оплечных богородичных икон была «собирательным» изводом, появившемся в последней четверти XVI века и широко распространившемся в XVII столетии. Заложенная в самом названии судьбоносная идея о древности происхождения, (возможно, бытование прообраза иконы с момента Крещения Руси) обеспечила этой иконографии жизнеспособность и популярность во многих слоях населения, и естественно особое почитание у старообрядцев. Не смотря на камерный характер такой иконографии, известно множество примеров больших храмовых образов, создававшихся уже преимущественно в Новое время.