В Великоустюгском музее-заповеднике хранится поклонный белокаменный резной крест 1625 года работы мастера Мисаила из Михаило-Архангельского монастыря, созданный в память покровителя города – Прокопия Праведного [1]. В XVIII столетии для креста была создана живописная рама, в которой он сохраняется до сих пор. Раму украшают шестнадцать сцен страданий Христа, написанных в иконописной традиции местной школы с использованием гравюр из Библии Пискатора. Однако нас особенно интересуют две композиции, не входящие в этот цикл, помещенные справа и слева над верхней перекладиной Креста. Здесь изображены восемь ангелов, несущих медальоны с Орудиями страданий (мы называем их Страстными эмблемами).

 Ангелы со Страстными эмблемами здесь – не что иное, как переосмысленная деталь композиции «Распятие с чудесами», в последнее время привлекающей внимание исследователей поздней русской иконописи [2]. Напомним, на гравюре Василия Андреева, созданной около 1680 года, восемь ангелов в ряд возносят Страстные эмблемы над верхней перекладиной Креста. Еще два ангела помещены внизу, по сторонам ног Распятого.

 Две композиции с ангелами и эмблемами, представляющими те же Орудия страданий, что и на гравюре Василия Андреева, в великоустюгском памятнике весьма примечательны. Они сгруппированы иначе: вписаны в прямоугольные клейма, и помещены по сторонам верхней части поклонного резного креста, где изображен Господь Саваоф с золотым медальоном на груди – там находится образ Святого Духа.
 
Помимо композиционной переклички (круг со Святым Духом и медальоны со Страстными эмблемами), есть и смысловые. Они уже не заимствованы из гравюры Василия Андреева, но возникают из переклички эмблем со Страстными композициями в клеймах на раме. Возможно это потому, что иконописец использовал западноевропейские гравюры как образец. Так, одно из клейм (внизу, одесную Распятого, слева от зрителя), представляет обретение Нерукотворного образа по католической традиции – изображена святая Вероника, с Сударием в руках, возле несущего крест Христа. Это далеко не исключительный случай присутствия Вероники с Сударием в русской церковной живописи конца XVII – XIX веков, однако именно здесь данная сцена вступает в перекличку со Страстными эмблемами. Дело в том, что в ряду ангелов над верхней перекладиной Креста в композиции Василия Андреева также присутствует Сударий (увенчанный терниями лик Христа на плате). Он изображен последним в ряду. Гравюра, созданная около 1680 года – наиболее ранний известный нам памятник с образом Страстного Нерукотворного образа.

 Мастер, создавший в следующем столетии раму для резного креста 1625 года, свободно осмыслил композицию «Распятие с чудесами», заимствовал необходимые по смыслу детали и скомпоновал их по своему усмотрению. Эти детали – ангелы со Страстными эмблемами в руках – использованы как оптимальное соответствие реликвии, заключенной в центре (поклонный крест). Кроме того, они сочетаются со Страстными сюжетами, написанными в раме, образуя новые смысловые переклички, не предусмотренные в иконографии «Распятие с чудесами». Это тем более примечательно, что до наших дней дошел не один десяток одноименных икон, с точностью следующих гравюре Василия Андреева, независимо от того, каким уровнем мастерства владел тот или иной иконописец. Отклонения от источника в них заключаются по преимуществу в большем или меньшем количестве воспроизводимых подробностей, не влияющих на общую композицию.

 В русской провинции XVIII столетия сложные иконографии могли не только воспроизводиться, но и заново переосмысливаться, в соответствии с определенными задачами. Мы видим, что из них могли заимствоваться необходимые детали и ставиться в новый контекст. В данном случае главной целью являлось создание оптимального обрамления для особо почитаемой реликвии, связанной со святым покровителем города. Вопрос в том, кем определялось содержание композиции – мастерами или заказчиками. В Великом Устюге было весьма просвещенное духовенство, об этом свидетельствуют как исторические документы, так и сохранившиеся до наших дней памятники со сложными программами, создание которых было невозможно без высокой богословской учености.