Во втор. пол. XVII в. культурные контакты с Украиной сыграли исключительную роль в распространении европейских элементов в русской культуре. После того, как основанием Петербурга было прорублено прямое окно в Европу, роль этих связей уменьшилась, однако они не прекратились. Для церковной сферы они оставались очень тесными до второй пол. XVIII в., ибо едва ли не большинство архиереев, назначавшихся на великорусские кафедры, происходило с Украины. В основном это были питомцы знаменитой Могилянской академии, находившейся в Киево-Печерской лавре и бывшей лучшим учебным заведением в тогдашнем православном мире. Благодаря этим образованным и энергичным пастырям украинское влияние оставалось едва ли не определяющим в иконописи и церковной музыке; в архитектуре оно проявило себя слабее, наиболее заметным оказалось в Сибири. Предлагаемый текст посвящен обзору основных «украинизмов» в каменном храмостроении Сибири XVIII в., источникам их распространения и формам бытования.

Архитектура Сибири первоначально была деревянной, каменное строительство началось на этих землях в конце 1670-х гг. и было сосредоточено в административной и церковной столице Тобольске и вокруг него. До конца XVII в. было возведено несколько зданий, крупнейшим из которых был огромный кафедральный Успенский (Софийский) собор (1681–1686). Первые каменщики приехали из Москвы и Устюга, стилистика не выходила за рамки «дивного узорочья», господствовавшего в столичной архитектуре до кон. 1680-х гг. На рубеже XVII–XVIII вв. в Сибири появляются первые церкви в традициях нового, нарышкинского стиля — Вознесенская в Тобольске (заложена после 1699, рухнула вскоре после освящения в 1717 г.), Благовещенская в Тюмени (1700–1708, не сохр.), Троицкий собор в Верхотурье (1703–1709, ныне Свердловская обл.) и др. Именно в это время в Тобольск приезжает первый митрополит-малоросс.
Им был св. Филофей Лещинский (1650–1727), управлявший сибирской кафедрой с 1702 по 1711 г., затем ушедший на покой и принявший схиму под именем Феодора. В 1715 г. он был вынужден вернуться к управлению кафедрой, официально снова возглавил ее в 1717 г. (схимитрополит Феодор). После вторичного оставления кафедры в 1720 г. и вплоть до своей кончины в 1727 г. он продолжал оказывать заметное влияние на жизнь епархии. Неутомимый проповедник и миссионер, администратор и культурный деятель, он был, быть может, крупнейшим сибирским церковным деятелем XVIII в. Его главным строительным предприятием стало возведение ансамбля Троицкого монастыря в Тюмени, в котором он принял схиму и в котором позже был погребен. Несмотря на то, что большую роль в строительстве монастырских зданий сыграла местная артель во главе с Матвеем Максимовым , все они были построены в формах архитектуры Левобережной Украины последней трети XVII – первой трети XVIII вв. Троицкий собор (1708–1715) — монументальное четырехстолпное сооружение, увенчанное, по украинской традиции, тремя главами-банями по продольной оси, с дополнительными меньшими главами с юга и севера. Алтарь трехчастный, имеет, как и все украинские храмы того времени, сильно развитые объемы апсид; центральная значительно выше боковых. Большинство декоративных элементов храма также имеет украинское происхождение. С севера собор имел двухэтажную пристройку, в которой разместились приделы Антония и Феодосия Печерских, основателей Киево-Печерской лавры, и Печерской иконы Успения Богородицы — главной киевской святыни. Остальные храмы монастыря также вписываются в типологию украинской архитектуры. Трапезная церковь Зосимы и Савватия Соловецких (окончена в 1717; позже переименована в честь Сорока мучеников, не сохр.) была увенчана огромной главой-баней, с запада к ней примыкала характерная удлиненная трапезная палата. Надвратная церковь Петра и Павла (строилась в 1726–1727 и 1737–1741) — пятиглавая, крестообразная, ее ближайший украинский аналог — Всехсвятская церковь на Экономических воротах Киево-Печерского монастыря (1696–1698). Таким образом, митрополит Филофей воздвиг на берегах реки Туры символическое подобие Киево-Печерской лавры — величайшего монастыря Древней Руси и самой почитаемой святыни западнорусских земель.
При митрополите были построены также две приходские церкви в Тобольске, из первых в городе. Спасская церковь в верхнем Тобольске была построена на средства купца Стефана Третьякова в 1709–1713 гг. Композиция здания — одноглавый восьмерик (не сохр.) на четверике; четверик сильно растянут в ширину, что позволило пристроить обширные боковые апсиды; с запада — трапезная и ярусная колокольня (сер. XVIII в., не сохр.). Подобное объёмно-пространственное построение — с большим восьмериком на «трансепте» и развитой алтарной частью — вовсе неизвестно русской традиции, но встречается на Украине; примером может служить Воскресенская церковь Густынского монастыря (1695, ныне Прилукский р-н Черниговоской обл.). Отличающиеся особой выразительностью декоративные детали — пилястры с бочкообразным утолщением, полуциркульные, полуовальные и пламенеющие очелья наличников, филёнки в форме шестигранника и греческого креста — близки деталям Троицкого собора в Тюмени; многие из них имеют украинские аналоги. Вторая, Никольская или Введенская, церковь, также расположенная в верхнем городе, была заложена около 1714 г. и вскоре доведена до сводов . Она не была окончена из-за царского указа 1714 г. о запрете каменного строительства вне Петербурга. Работы возобновились в 1724 г. «по особому разрешению правительства» и в 1743 г. храм был освящен. Шатровая колокольня была окончена, видимо, только после 1748 г. До наших дней здание не сохранилось, известен ряд его фотографий. Композиция Никольской церкви была, в целом, идентична Спасской: растянутый в ширину четверик, завершавшийся восьмериком, те же развитые алтарные апсиды, трапезная и колокольня по оси. Широкий восьмерик с большими прямоугольными окнами, характерный для нарышкинской архитектуры, завершался главой на световом барабане. Кровля на своде восьмерика имела своеобразный перехват у основания, напоминающий об украинской традиции. Вероятно, утраченное завершение Спасского храма было примерно таким же; на графическом дореволюционном изображении у него показана высокая барочная кровля, однако такая же показана и у Никольской церкви. Декор обоих храмов также был очень близок. Оба они продолжили (если предположить, что Спасская церковь была окончена позже Троицкого собора) развитие украинской традиции на сибирской почве. В данном случае, речь идет об «украинизмах» как о прижившихся и полюбившихся строительных приемах, а не как об иконографических мотивах, указывающих на избранный символический образец; заказчиками храмов были местные купцы, «одолжившие» у митрополита Филофея часть его тобольско-украинской артели. Русских черт (шатровая колокольня, широкий восьмерик и др.) у этих храмов пока немного. Однако именно синтез мало- и великороссийских традиций станет главным путем развития нового периода приходского каменного храмостроения в Тобольске, открывшегося сооружением Никольской (Введенской) церкви.

Итак, перерыв в каменном строительстве, связанный с введением в действие указа 1714 г., не прервал распространения украинского архитектурного языка в Сибири. Его бытование поддерживалось как сложившейся традицией, так и новыми контактами с Украиной. Архиерейский престол в Тобольске продолжали занимать малороссы, и почти каждый из них внес свой вклад в развитие местной архитектуры. При митрополите Антонии I Стаховском (1721–1740) в Тобольск прибыл украинский подмастерье каменных дел «черкашенин» Корнилий Михайлов Переволоки, артель которого построила в Тобольске целый ряд каменных зданий. Митрополит Антоний II Нарожницкий (1742–1748) предпринял постройку теплого храма при св. Софии, Сильвестр Гловацкий (1749–1755) —перестройку храмов в селе Абалак (ныне Тобольский р-н Тюменской обл.).
Архитектура, связанная с заказом «дома св. Софии», т. е. митрополичьего двора, характеризуется непосредственной ориентацией на украинские образцы. Первым символическим актом в этом ряду стали переделки куполов собора св. Софии в Тобольске в 1726–1727 гг., когда они получили форму украинских бань. В 1733 г. эти главы сгорели, но в 1735 г. были возобновлены в прежнем виде. Следующим шагом стало возведение аналога киевской «тёплой Софии» — рядом с тобольской Софией в 1743–1746 гг. был построен зимний храм, получивший знаковое посвящение св. Антонию и Феодосию Печерским. Переименованный в Покровский, он дошёл до наших дней в том виде, который он приобрёл после перестроек сер. XIX в. Храм является компактным вариантом композиции Спасской церкви, причем, вероятно для уменьшения подлежащего отоплению объёма, строители отказались от восьмерика и перекрыли немного растянутый в ширину четверик поперечным цилиндрическим сводом. Над ним возведено одноглавое глухое купольное венчание, напоминающее украинские бани. Перед относительно узкой трапезной был сделан гранёный притвор — украинская черта , впервые в Сибири появившаяся именно здесь. Декор собора скромен, по сравнению со Спасской и Никольской церквами даже убог; набор элементов украинский, некоторые (наличники с разорванным килевидным и пятиугольным очельем) в данном варианте в Тобольске ещё встречались. Думаю, что появление в архитектуре собора новых «украинизмов» связано с приездом новых малороссийских мастеров.
В конце 1740-х гг. начинаются работы по перестройке архитектурного комплекса в селе Абалак, где в 1636 г. была обретена икона Божьей Матери Знамение, ставшая главной святыней Сибири. В 1683–1691 гг., всего через два года после закладки кафедрального собора, здесь строится первый в Сибири сельский каменный храм Знамения. В 1720-е годы, при митрополите Филофее, закладывается тёплый храм, но его доводят только до уровня окон ; в 1748–1750 гг. он достраивается и освящается как Троицкий, хотя по одному из приделов часто именуется Никольским. В 1751–1752 гг. перестраивается главный храм, а в 1752–1759 гг. возводится надвратная колокольня с храмом Марии Египетской. Посвящения храмов недвусмысленно указывают на иконографию Абалакской иконы, где Богоматери типа «Знамение» предстоят св. Николай Мирликийский и св. Мария Египетская. В 1783 г. центром прихода становится соседнее село Преображенское, а в Абалак с Урала переводится Богоявленский Невьянский монастырь, переименованный в Знаменский; монастырь в настоящее время действует, оба храма и колокольня сохранились.
Первоначальная Знаменская церковь была типичной для русской архитектуры второй половины XVII в. четырёхстолпной пятиглавой постройкой. Из-за боязни обрушения сводов — в Софийском соборе они рухнули в 1684 г. — мастера абалакской церкви сделали стены и столпы очень толстыми, так что внутреннее пространство оказалось тесным и тёмным. При перестройке здания своды с главами и поддерживающие их столпы были разобраны, окна растёсаны. Храм перекрыт огромным лотковым сводом, опирающимся на низкий восьмерик, увенчан главой на световом барабане. Объёмно-пространственной композиции здания были последовательно приданы украинские черты — огромная «вздутая» кровля с перехватом на восьмерике, ее уменьшенная копия на барабане, надстройка апсид и завершение центральной восьмериком с главой-баней, наконец, гранёный притвор. Никольская церковь представляет собой вариант композиции Спасской церкви в Тобольске: удлинённая постройка с трёхчастной апсидой, небольшой трапезной и притвором завершалась утраченным ныне невысоким широким восьмериком. Её крупный, упрощённо выразительный декор — стандартный набор тобольских «украинизмов». В тех же формах выдержан и декор колокольни. Она состоит из двух восьмериков на кубическом двухъярусном основании; верхний восьмерик — открытый ярус звона, нижний четверик — ворота; храм Марии Египетской расположен в верхнем четверике, открытом в нижний глухой восьмерик. Завершение колокольни уподоблено венчанию Знаменского храма — ярус звона имеет «вздутую» кровлю с перехватом, над которой высится небольшой световой барабан с идентичным завершением. Вместе с колокольней Архангельской церкви (между 1749 и 1754 гг.) это — первая нешатровая колокольня в Тобольске.
В целом, постройки тобольского митрополичьего двора сохраняют тесную связь с украинской архитектурной традицией, лишь в ограниченной степени усваивая русские черты. Иначе обстояло дело в посадском строительстве Тобольска, где русские и украинские формы вступили в тесное взаимодействие.

Посадское строительство в Тобольске в 1730-е – 1740-е гг. связано с деятельностью артели во главе с выходцем из Малороссии Корнилием Переволокой. Первыми ее предприятиями были достройка Никольской церкви (см. выше) и строительство келейного корпуса Знаменского монастыря с Казанской церковью, не доведенное до конца . Однако наиболее важным стала перестройка Богоявленской церкви на Торгу, в нижнем городе. Одноэтажное каменное здание, построенное в 1690–1691 гг., было первым каменным приходским храмом Тобольска. В 1737–1744 гг. артелью Переволоки были возведены второй этаж, освящённый в честь Владимирской иконы Божией Матери (откуда пошло второе название церкви — Богородицкая), и шатровая колокольня. До наших дней храм не сохранился. Это было здание типа восьмерик на четверике с трапезной и притвором; колокольня примыкала к притвору с юга, что объясняется, вероятно, планировкой нижнего этажа, относящейся к кон. XVII в. В отличие от предшествующих приходских храмов города — Спасского и Никольского — четверик здесь не был растянут в ширину, три апсиды были тесно прижаты друг к другу; над центральной был устроен широкий световой восьмерик на постаменте. Переход от четверика к большому восьмерику основного храма, имевшему меньший диаметр, осуществлялся через дополнительный низкий восьмерик. По сути дела, объёмное построение Богоявленской церкви — это попытка сохранить выразительную обособленность объёмов церкви украинского типа при её «сжатии» по ширине. Постамент под восьмериком основного объёма храма зрительно отделяет его от четверика, поскольку иначе стены «сжатого» четверика слились бы с ним в единую плоскость. Ту же роль играет и постамент под восьмериком над центральной апсидой, которая в противном случае слилась бы с боковыми. Композиция храма стала компактнее и стройнее, чем у «расползшихся» по земле Спасской и Никольской церквей; зато попытка сохранить самостоятельность объёмов делает их излишне дробными. Декор Богоявленской церкви сходен с набором форм Спасской церкви и, в особенности, Троицкого тюменского собора, хотя детали отличаются меньшей сочностью и большей измельчённостью форм. Идентично оформлены барабаны — широкими пилястрами, заканчивающимися значительно ниже карниза; в наличниках также использованы трёхлопастные и полуциркульные очелья. Отличает Богоявленскую церковь тенденция к слиянию линейных элементов декора по горизонтали и вертикали. Так, карнизы наличников трапезной и апсид, а также (зрительно) четверика храма соединяются в единую горизонталь. Ещё одна черта пластики стен Богородицкого храма — обилие многоуступчатых филёнок. На большом восьмерике в прямоугольные филёнки — вместо наличников — заключены окна, во втором ярусе стен четверика сделаны филёнки, очертаниями — с полуциркульным или трёхлопастным завершением — сходные с окнами. Благодаря всему этому поверхность стены как бы растворяется в орнаментике. Мотивы соединения горизонтальных и вертикальных элементов характерны для украинского зодчества; пример — трапезная (1677–1679) и собор (1679–1695) Троицкого монастыря в Чернигове. Однако там элементы крупнее и чётко выделены на фоне стены; в Тобольске же ощущается почерк привычных к формам узорочья русских мастеров, стремящихся максимально заполнить плоскость стены; об их вкусах свидетельствует и такой элемент, как бегунец под карнизом трапезной и апсиды.
Богоявленская церковь стала ключевым звеном в создании русского храмового образа на основе украинских форм. Он будет обретен в церкви Михаила Архангела (1745–1749), архитектура которой представляет собой решительный шаг к цельности и стройности объёмного построения и отбору соответствующего декора. Строительство С. П. Заварихин приписывает артели «ямского охотника» Кузьмы Черепанова. По счастью, храм дошёл до наших дней без утрат. Это был первый в городе храм кораблём, т. е. изначально заложенный как двухэтажный, с колокольней, трапезной и основным объёмом примерно одинаковой ширины, расположенными по одной оси. Зодчий Архангельской церкви, несомненно, отталкивавшийся от форм Богоявленского храма, сделал ряд решительных шагов к монолитности и стройности образа. Во-первых, он поставил колокольню по оси трапезной — судя по всему, впервые в Тобольске (колокольни Спасской и Никольской церквей были возведены несколько позже, хотя, быть может, задумывались изначально). Во-вторых, он отказался от восьмерика и сложной украинской кровли, перекрыв храм высоким восьмилотковым сводом с небольшим световым восьмериком-фонарём в завершении — чтобы зрительно облегчить восприятие завершения и без того высокого здания; так же решено завершение апсиды. Наконец, очень важно то, что таким же высоким сводом он перекрыл и колокольню — она стала первой нешатровой колокольней в Тобольске. Переход от четверика к кровле осуществляется здесь через полуглавие — полуциркульный фронтон над центральной частью каждой из стен, не отделённый от неё карнизом. Представляется, что все эти новшества были вдохновлены архитектурой Великого Устюга и Вятки, где к концу 1730-х годов кристаллизовались местные типы храмов. Из Устюга могло быть позаимствовано полуглавие — совсем не обязательный, но и не редкий элемент композиции фасадов ярусных устюжских храмов с одним или двумя малым восьмериком в завершении . На архитектурные вкусы тобольцев, ездивших в паломничества к знаменитой на всю Россию иконе святого Николы в селе Великорецком (ныне Юрьянский р-н Кировской обл.), могли повлиять и храмы Вятки, строившиеся по образцу великорецкой Преображенской церкви (1731–1749), с их небольшими главками на высоких кровлях-курмах и своеобразными порлуглавиями-закомарами в завершении четвтериков. Что касается декора Михайло-Архангельского храма, то в нем элементы древнерусского происхождения органично вплетены в украинскую основу, позаимствованную из Богоявленской церкви. Эта основа — соединение линейных элементов по горизонтали и вертикали. Полуколонки на консолях, обрамляющие окна нижнего и верхнего света (четверик здесь двусветный, с тремя окнами верхнего света и двумя, фланкирующими выходящие на балконы двери — в нижнем), соединены по вертикали, а карнизы наличников каждого ряда зрительно сливаются в горизонталь. В Богоявленской церкви верхний ярус фасадной композиции облегчался за счёт замены боковых окон филёнками. Здесь же в композицию добавлен ярус полуглавия с окном-квадрифолием, из-за чего пришлось отказаться от очелий наличников, которые просто не поместились бы по высоте. Нижний ярус верхнего храма «утяжелён» за счёт того, что проём балконной двери шире, а его карниз ниже, чем у соседних окон. Сохранена и такая особенность Богоявленской церкви, как килевидные допетровские наличники нижнего храма конца XVII в. В общую фасадную схему добавлен также уникальный для Тобольска изразцовый пояс с храмозданной надписью под карнизом, капители нарышкинского типа и дыньки на полуколонках наличников. Пилястры на рёбрах фонаря с их крупными базами также восходят к нарышкинскому декору (например, верхотурского собора), равно как и люкарны, устроенные в своде колокольни. Значительно сложнее установить происхождение окна-квадрифолия в полуглавии. В Устюге полуглавия редко имели окна, причём никак не украшенные. Форма квадрифолия хорошо известна в украинской архитектуре (почти во всех памятниках самого конца XVII и начала XVIII века), но примечательно, что она не использовалась ни в одном из сибирских «украинизирующих» памятников 1710-х – 1740-х гг. В целом, образ церкви Михаила Архангела был найден чрезвычайно верно: простые, монументальные объёмы удачно подчёркнуты ясно читаемыми деталями, избежавшими как растворяющей стену измельчённости (Богоявленская церковь), так и гипертрофированной сочности (Спасская церковь). Именно поэтому объёмные формы и композиции фасадов этого храма станут предметом многочисленных подражаний в Тобольске и соседних городах.
Наиболее близка предыдущей Спасская церковь (1753–1776) в небольшом городе Тара (ныне Омская обл.) на реке Иртыш. Формы Архангельского храма получают здесь дальнейшее развитие. Спасская церковь имеет более вытянутые пропорции, нежели тобольская. Килевидные наличники получают из-за этого пламенеющие очертания, а над окнами второго этажа свободно размещаются треугольные и трёхлопастные очелья-филёнки. Кроме того, нижние боковые окна расположены ближе к внешним сторонам фасадов, чем верхние, так что вертикальные тяги при движении вниз расходятся в стороны, подчеркивая пирамидальность композиции. Стремительное развитие образа вверх обостряется отказом от смягчающего переход от карниза к кровле полуглавия, чем подчёркивается крутизна стрелы свода с фонарём удлинённых пропорций. Сходным образом — с расходящимися вертикальными тягами — решена и композиция фасада в Крестовоздвиженской церкви (1753–1771) в Тобольске, сохранившей также квадрифолий в полуглавии. Формы венчания этого долго строившегося храма принадлежат уже другой, барочной эпохе. В строившейся по той же схеме Сретенской церкви (1754–1775) те же самые «украинизмы» трансформировались уже под влиянием классицизма, хотя по-прежнему узнаваемы. Композиция фасада с вертикальными тягами, расходящимися над центральным окном фасада, и трехлопастными наличниками получила распространение и за пределами региона. Она стала основой организации фасадов храмов, построенных на Северном Урале на средства купца Максима Походяшина — Иоанна Предтечи в Верхотурье (1754–1776, сохр. част.), Введения Богословского завода (ныне г. Карпинск Свердловской обл., 1767–1776) и Петра и Павла Петропавловского завода (ныне г. Североуральск Свердловской обл., 1767–1798) . Что касается отдельных отголосков упомянутой композиции (квадрифолий в полуглавии, трехлопастные очелья и др.), то они будут встречаться в целом ряде храмов региона, таких, например, как Сретенская церковь в Ялуторовске (1767–1777, не сохр., ныне Тюменская обл.), Троицкая в Усть-Ницé (1767–1779, ныне Слободотуринский р-н Свердловской обл.), Вознесенская церковь в Туринске (1775–1785, не сохр., ныне Свердловская обл.), Богоявленская в Ишиме (1775–1793, ныне Тюменская обл.).
Путь плодотворного синтеза украинских и русских форм был для тобольского посадского строительства не единственным. Оказался возможен и путь симбиоза, выраженный в постройках, которые можно приписать артели Корнилия Переволоки. Тобольская церковь Рождества Богородицы (1751–1762) восходит, как и Архангельская, к композиции Богоявленской церкви. Однако здесь невысокий восьмерик сменился не малым, как в Архангельской, а обычным традиционным большим восьмериком. Это стало возможным благодаря тому, что храм одноэтажный. Он имеет трапезную с двумя приделами и колокольню, очень близкую по формам колокольне Архангельской церкви. Достаточно высокий восьмерик увенчан «вздутой» украинской кровлей, завершающейся небольшим световым барабаном с главой. Сохранена примерно та же композиция фасадов, что и в Богоявленской церкви — с вертикальными тягами, наличниками без очелий и с трехлопастными завершениями и т. п. Большой восьмерик получил дополнительные украшения в виде украинских крестообразных и шестигранных филенок. В целом, храм производит несколько громоздкое впечатление, а декор кажется наложенным механически. Близкой предыдущей по декору и композиции была тобольская Благовещенская церковь (1735–1758), известная только по фотографиям. Ее основным отличием было венчание — на кровле без заметного «вздутия» были установлены пять глав прихотливых очертаний; вероятно, это завершение появилось под влиянием барокко.
Формы барокко стали распространяться в Западной Сибири с сер. 1760-х гг., сразу по окончании основных строительных работ в Воскресенской (Захарии и Елизаветы) церкви в Тобольске (1759–1776). Этот замечательный храм стал проводником форм столичного барокко не только в западной, но и в центральной и восточной Сибири. Его постройка, знаменовавшая окончательное растворение «украинизмов» в местном архитектурном языке, совпала с прекращением поставления архиереев-малороссов на тобольскую кафедру. На смену митрополиту Павлу II Конюскевичу (1758–1768) был назначен великоросс Варлаам Петров (1768–1802), причем в сане епископа: небывалое падение престижа кафедры, переставшей с тех пор играть какую-либо роль в культурной политике. Тем не менее, в рамках новой стилистики продолжают появляться отдельные постройки, строители которых вновь сознательно обращаются к украинским архитектурным формам. Речь идет о первых посадских каменных храмах города Тюмени.
Возведение комплекса Троицкого монастыря в Тюмени заняло едва ли не полстолетия (до 1755 г.). После этого каменное храмостроение в городе возобновилось в 1760-е годы. О формах первого посадского каменного храма города, Успенского (1765–1769, не сохр.), ничего не известно. Зато Знаменский храм (1768–1801) полностью сохранил до нашего времени основной объем и апсиды. Его четверик завершается полуглавиями прихотливого барочного абриса с окнами-квадрифолиями, кровля, увенчанная световым фонарём, имеет «излом». Храм пятиглавый, с главами по сторонам света, так что глухие боковые барабаны водружены на полуглавия. Использованы также трёхлопастные украинские наличники, причем в несколько укрупненном варианте. Представляется, что создатели этого храма ориентировались на местный образец — собор Троицкого монастыря — с его укрупнёнными деталями, трёхлопастными наличниками и крещатым пятиглавием. Таким образом, в рамках барочной стилистики, восходящей к Воскресенской церкви в Тобольске, тюменские строители создали «копию» своего местного почитаемого образца. В близких барочных формах была возведена и тюменская Спасская церковь (после 1766 – 1796 г.). Правда, пятиглавие здесь диагональное, и полуглавия не несут глав. В более поздних постройках «украинизмы» в архитектуре Тюмени не проявляются.

Особое место среди украинских архитектурных форм принадлежит массивным кровлям-баням, пожалуй, наиболее узнаваемым из всех «украинизмов». Бани вступили во взаимодействие с обычными кровлями, покрывавшими восьмилотковые своды храмов, в результате чего возникли кровли со «вздутиями» и «изломами». Украинские и украинизирующие кровли распространились по всей в Сибири и часто возводились на храмах, которые в остальном полностью принадлежали русской архитектурной традиции. Источником популярности рассматриваемых кровель стали кровли-бани двух знаковых архитектурных произведений — Троицкого монастыря и Софии Тобольской. Непосредственных подражаний им в каменном зодчестве было немного; среди них стоит упомянуть собор в Абалаке, а также грандиозную баню на не сохранившейся колокольне «походяшинской» церкви Иоанна Предтечи в Верхотурье. Более распространенной была пониженная баня — грибовидных (тобольская Никольская церковь, Троицкий собор в Кургане, 1767–1777, не сохр.) или грушевидных (Троицкий собор Кондинского монастыря, 1731–1758, ныне Октябрьский р-н Ханты-Мансийского АО, Богоявленская и Богородице-Рождественская церкви в Тобольске, колокольня в Абалаке). Под влиянием бань в Тобольске возник тип кровли с крутым повышением и изломом — впервые, кажется, в Андреевской церкви (1744–1759), затем Крестовоздвиженской, Воскресенской и многочисленных подражаниях последней. В ряде случаев на изломе обнажались вертикальные стенки свода (особенно заметны в Сретенской церкви в Ялутровске и Параскевиевской в Таре, 1791–1825, не сохр.); в Покровской церкви в Туринске (1769–1774, не сохр.) и ее поздних «копиях» этот элемент превратился в дополнительный восьмерик с круглыми окнами. На Енисее первым храмом с украинской кровлей был Богоявленский собора в Енисейске (1709–1712, сохр. частично). Судя по гравюре Е. А. Федосеева 1770 г., восходящей к зарисовкам экспедиции И. Люрсениуса 1734 г., он имел настоящую кровлю-баню; рисунок Я. Плотникова 1759 г. показывает кровлю с изломом . В любом случае, после пожара 1778 г. форма венчания собора была изменена. Скорее всего, именно под его влиянием, а не непосредственным влиянием далеких тюменско-тобольских образцов, кровли с изломом получили нарышкинские храмы на Енисее — Спасский (1735–1745) и Рождественский (1755–1758, не сохр.) монастырские соборы в Енисейске, Воскресенский собор в Красноярске (1759–1773, не сохр.). Источник подобных кровель в восточной Сибири пока не известен. Первые иркутские епископы происходили с Украины, однако никаких свидетельств их участия в архитектурном процессе нет. Украинские кровли появляются в Иркутске при возобновлении каменного строительства в 1740-е гг., начиная с Крестовской церкви (1747–1758) и далее в целом ряде близких ей построек вплоть до Спасской церкви в селе Урúк (1775–1796, ныне Иркутский р-н). Интересно, что если в самом Иркутске они исчезают вместе с наступлением барокко (после 1780 г.), то в сельской местности удерживаются вплоть до начала XIX в. (Ильинская церковь в селе Ангá, 1804, не сохр., ныне Качугский р-н Иркутской обл.). Быть может, их популярность связана с влиянием деревянной архитектуры, где украинские кровли были распространены необыкновенно широко .

Украинские архитектурные формы занимали весьма важное место в развитии сибирской каменной архитектуры. Они появляются в Тобольске в кон. 1700-х – нач. 1710-х гг., когда по всей Сибири строились храмы общерусского варианта нарышкинского стиля. Пик их распространения приходится на вторую треть XVIII в. Храмы в различных местных вариациях нарышкинского стиля, но с украинским типом кровель являются в это время преобладающим во всей Сибири. На Енисее они исчезают в связи с распространением форм барокко в кон. 1770-х гг., в сельских местностях Прибайкалья сохраняются значительно дольше. При этом для Западной Сибири усвоение «украинизмов» в этот период не ограничивается кровлями-банями. Можно выделить три пути распространения украинских композиций объемов и фасадов, а также декора. Во-первых, продолжение строительства зданий в украинской традиции артелью митрополичьего дома — «теплая София», Абалак. Во-вторых, соединение украинских и русских форм при работе смешанной артели Корнилия Переволоки — например, церковь Рождества Богородицы. Наконец, создание нового типа русского храма с активным использованием украинских форм — церковь Михаила Архангела. С распространением в Западной Сибири форм барокко в кон. 1760-х гг. украинские формы не исчезли, и, мало того, сохранились не только в качестве рудиментов. В Тюмени на рубеже 1760-х – 1770-х гг. наблюдается последнее в Сибири XVIII в. использование «украинизмов» как форм символического образца.
Использование украинизмов не было исключительным уделом сибирских земель; они то здесь, то там встречаются в архитектуре самых разных регионов России. Но, конечно, нигде они не сыграли такой исключительной роли, как в Сибири, особенно в Западной. Причина этого видится в том, что в крае, не имевшем укоренившейся традиции каменного храмостроения, был возведен значительный архитектурный образец (тюменский Троицкий монастырь), художественная привлекательность форм которого подкреплялась личным авторитетом заказчика, митрополита Филофея — неутомимого борца за чистоту веры, крестителя инородцев и просветителя «края неверных».