Дискуссия о социалистическом расселении (1929-1930 гг.) призвана была выработать новый тип управления городами. В абсолютно иных условиях, нежели в царской России: единого народнохозяйственного планирования, централизованного финансирования и материально-технического снабжения; принудительных форм организации внутригородской жизни и деятельности; исключения частного предпринимательства в городском хозяйстве; формирования распределительной системы снабжения продуктами, вещами, услугами и т.п. [1].

Дискуссия о социалистическом расселении призвана была сформулировать принципы пространственного размещения промышленности и, обслуживающего ее, населения по территории страны с учетом военно- и трудо-мобилизационной организации общества. А также «правила» членения государства на административно-территориальные единицы, способные обеспечивать закрепленный за ними фрагмент общегосударственного процесса производства и распределения продукции.

В профессиональной литературе «дискуссия о социалистическом расселении» обычно трактуется как спор между «урбанистами» и «дезурбанистами». Такая трактовка дает понятную архитектуроведческую формулу, помогающую четко систематизировать позиции участников дискуссии, но не позволяет вскрыть существо проблемы, лежащей в основании длившихся почти год, обсуждений концепции соцгорода и соцрасселения. Во всяком случае, суть проблемы социалистических городов, как ее понимали и ставили основные участники дискуссии, не исчерпывалась вопросом о плотности или композиции структуры расселения, хотя некоторые за Л. Сабсовичем прочно закрепилось определение «урбаниста», а М. Охитовичем – «дезурбаниста» [2].

Для того чтобы понять существо обсуждавшихся в ходе дискуссии представлений о концепции социалистического расселения нужно реконструировать причины, вызвавшие необходимость ее разработки. А они коренилась в проблеме, не имеющей ничего общего с «урбанизацией-дезурбанизацией». Предыстория вызревания этой проблемы была такова.
Совершая в 1917 г. революцию, большевики полагали, что стоит  лишь изменить структуры власти, принципы управления производственной (и непроизводственной) деятельностью, а также социальные условия, как это автоматически повлечет изменение содержания общественных процессов и массового сознания.

Однако попытка непосредственного наложения марксистской доктрины на российское государство и общество привела лишь к разрушению существовавших процессов и управлявших ими организационных (государственных и административных) структур. Что ввергло страну в состояние разрухи и голода.
Это, в частности, и побудило большевистское руководство после периода «военного коммунизма» (1918-1921) – всеобщей трудовой повинности, насильственного изъятия продовольствия у крестьян и государственного ее распределения, запрещения частной торговли и т.п., ввести НЭП. То есть вернуть в хозяйственную жизнь страны частную инициативу, рыночные отношения, экономические механизмы и прочее – все то, без чего люди в большинстве своем не желали, да и не умели существовать [3].

Но советская власть, введя новую экономическую политику, не отменила своей общей стратегической направленности на практическое воплощение марксистской доктрины. Она лишь создала временный параллельный процесс, активизирующий хозяйственную деятельность и экономические явления, а также способный поддерживать процессы жизни основной массы населения. Тем самым, она обеспечила себе некоторую передышку для оптимизации своих организационно-управленческих и административных структур, а также накопления ресурсов для осуществления следующего шага в индустриальном развитии страны.

Партия постоянно находилась в поиске решений, адаптирующих марксистскую теорию к реальным условиям хозяйства и населения России: производственным, техническим, инфраструктурным, энергетическим, антропогенным, ментальным и проч. Однако, инерция государственно-административных, организационно-управленческих и хозяйственных структур деятельности, устройство многих из которых большевикам приходилось попросту копировать с дореволюционных (а некоторые, в условиях НЭП, восстановились сами), оказывалась сильнее идеологических доктрин. НЭП был введен в 1921 г. Х съездом ВКП (б). А на ХI съезде, уже в марте 1922 г., В.И. Ленин говорил о том, что все механизмы управления продолжают работать по-старому, а все инициативы новой власти протекает совершенно не так, как это планируется руководством страны. «Структура управления промышленными предприятиями, фактически, вернулась к дореволюционным схемам. Заводская администрация вновь стала иерархичной (утратив все следы «рабочего контроля») и даже еще более иерархичной, нежели была, с хорошо видимой персональной властью руководителей (которые часто набирались из дореволюционных специалистов по причине их знаний и опыта), инженеры,  мастера получали непререкаемую власть над рядовыми рабочими»  [4].

Будучи наполненными, старыми специалистами, имевшими опыт государственного и хозяйственного управления и поэтому (за неимением других) привлекаемыми к сотрудничеству, эти структуры не отвечали целям и концептуальным постулатам новой власти, потому, что, даже будучи интенсивно заполняемыми служащими, обладавшими «марксистским сознанием» и «пролетарским происхождением», эти структуры воспроизводили старые типы отношений. В отчете ЦК IX съезду РКП на заседании 29 марта 1920 г. В.И.Ленин говорил: «чтобы управлять, надо иметь людей, умеющих управлять», «для управления, для государственного устройства мы должны иметь людей, которые обладают техникой управления, которые имеют государственный и хозяйственный опыт, а таких людей нам взять неоткуда, как только из предыдущего класса» [5]. В своей речи на IV заседании Коминтерна 13 ноября 1922 г. В.И.Ленин, при анализе ситуации в стране, специально отмечал: «У нас есть теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь наверху, где мы имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, но что там, внизу, где они распоряжаются, там они очень часто работают против наших мероприятий … Придется работать в течение нескольких лет, чтобы усовершенствовать аппарат, изменить его и привлечь новые силы» [6].

Власть ставит и решает в этот период ряд принципиальных организационно-политических задач. Часть из них далека от сферы архитектуры и градостроительства, но многие, направленные на создание новых форм материально-пространственной организации общества и производства, касаются архитектуры и градостроительства непосредственно, потому, что требуют своего адекватного пространственно-территориального воплощения. Так например, задача управления производством тесно увязывается властью с выбором средств принуждения людей к труду, в числе которых, дефицит жилища играет ключевую роль.

Разработка типологии «социалистического жилища», способного воплотить новые формы хозяйственно-бытового освоения жилого пространства выдвигается на первый план при решении архитектурно-проектных задач. Задачи материально-пространственной организации коллективных форм быта в тесной увязке их с коллективными же формами организации деятельности, ставят вопросы градостроительного закрепления особой социально-организационной роли мест труда в бытовой соорганизации людей. Эти вопросы рассматриваются как важнейшие из тех, которые призваны решать архитекторы.

Власть желает знать, как следует формировать среду обитания, обеспечивающую социально-политическое управление, нормирование и дисциплинирование населения. Как за счет градостроительных структур можно наиболее эффективным образом внедрять извне нормы общественного поведения, межличностного общения, коллективного быта и трудового взаимодействия. Власть, с первых дней своего существования, отрабатывает административно-политические приемы принудительной соорганизации людей в трудо-бытовые коллективы, объединяя их не только за счет административных форм, но и в пространственном отношении – за счет организации коммунального жилища, специфической планировки поселений, в конечном счете, благодаря структуре государственного расселения в целом.

Во всех этих вопросах, в качестве основы планировочной, административной, территориально-пространственной организации страны, закладывается принцип максимально полного охвата населения структурами управления и политического воспитания – партийными, административными, профсоюзными, комсомольскими, армейскими и т.п.

В жилище это осуществляется при помощи создания коммунальных форм быта в виде совместного покомнатно-посемейного заселения членов трудо-бытовых коллективов [7].

А в городах, при изменении границ существующих административных районов, это происходит на основе «партийного» членения городской территории. То есть за счет создания таких административных единиц, которые были бы сбалансированы по численности управляемого пролетарского (и непролетарского) населения, с одной стороны, и управляющей партийной организации, с другой. Подобное членение советское руководство практически отработало с первых дней своего существования и даже до прихода к власти. Так, например, сразу же после февральской революции в Петрограде ликвидируется административно-полицейское деление и образуются 18 районов, управляемых районными Думами. Наряду с ними, начиная с 27 февраля 1917 г., «поверх» и помимо «думских» административных районов сразу создаются 15 «партийно-советских» районов, возглавляемых Советами рабочих и солдатских депутатов [8]. Формируются они, исходя из стремления сбалансировать количество пролетарского элемента (проживающей в зоне охвата того или иного Совета рабоче-крестьянских и солдатских депутатов) с управленческими возможностями Совета. Поэтому их административные границы определяются численностью пролетарской массы (а не границами полицейских частей, на основе которых формировались «думские» районы), что приводит, в итоге, к тому, что более половины «советских» районов оказываются территориально не совпадающими с «думскими» административными районами [9]. В ходе Октябрьской революции эта административно-территориальная организация пролетариата (с руководящей ролью Советов) прекрасно выполняет свое предназначение, обеспечивая контроль над населением и территорией. После революции и постановления II Всероссийского съезда Советов от 26 октября 1917 г. о переходе всей полноты власти к Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, именно «советские» районы Петрограда становятся основой единицей нового административно-территориального членения города [10].

В отношении перекраивания административно-территориального деления страны,  первостепенной выдвигается та же задача – формирование структуры управления территорией, соответствующей природе пролетарского государства [11], что означает, прежде всего, перемещение центров власти в места наибольшей концентрации пролетариата – в фабрично-заводские ареалы.
В 1926 г. партийному руководству становится совершенно ясно – новая политическая система и выдвигаемые ею задачи, c одной стороны, и существующие социальные структуры и отношения (административные, производственные, хозяйственные и проч.), с другой, далее сосуществовать не могут. Власть отрабатывает стратегию перехода к «директивному управлению» – распределению финансовых и материальных ресурсов между отраслями экономики, между производственными единицами и объединениями за счет директивных нарядов и назначений, а также благодаря «силовому» административному воздействию. Так, особыми распоряжениями правительства регулируются взаимоотношения между профсоюзами и администрацией, исключающие забастовки и санкционирующие «вызванные производственной необходимостью» увольнения рабочих и служащих, а также перемещения («направления») их в определяемые властью места работы. Начинает формироваться законодательство, обеспечивающее комплектование кадров предприятий по принципу обязательной трудовой повинности, использующее жилище, в качестве средства принуждения к труду и т.д.

«Экономическое» постепенно все больше и больше перемещается в «волевую сферу» и  переходит в зону ответственности аппарата управления (плановых, статистических, законодательных, финансовых, торгово-заготовительных, контролирующих и проч. инстанций) планово-распределительной, военно-мобилизационной экономикой, которая в 1926-1927 гг. обретает приоритетное значение и становится основой разрабатываемых планов индустриализации страны, Так, в декабре 1927 г. XV съезд ВКП (б) определяет основные стратегические принципы развития страны: а) индустриализация страны есть вопрос обороноспособности; б) пятилетний план развития народного хозяйства должен обеспечить, прежде всего, развитие военно-промышленного комплекса; в) районирование промышленности должно соответствовать требованиям безопасности; общий план развертывания промышленности должен обеспечить развитие «узких мест в хозяйстве и обороне» (авто и тракторостроение, химия и т.п.) [12].
В рамках этого политического курса, встают кардинальные вопросы: как изменить существующие структуры и формы их организации, как переломить существующие хозяйственные процессы, как изменить массовое сознание, какую наиболее эффективную форму управления трудо-бытовыми коллективами следует принять, причем, на каждом из уровней: а) жилища, б) города, в) системы расселения?

Материализм давал принципиальный ответ на этот вопрос: бытие первично, сознание вторично, т.е. коммунистическое бытие должно определять сознание человека. «Проблема «социалистического города» – большая классовая проблема. Было бы нелепо сводить ее к проблеме «быта» или «новых жилищ». Она неизмеримо шире. Речь идет о перестройке всего жизненного уклада трудящихся, о подъеме их благосостояния, о новых общественных отношениях и связях, о создании нового человека. Новых навыков и психологии»  [13]. Исходя из этого постулата, первоочередной провозглашается задача создания  нового «социалистического» бытия.

Именно так и понимали свою задачу разработчики концепции социалистического расселения и ясно отдавая себе в этом отчет, писали: «Экономика прошлого тянет нас по старому капиталистическому пути размещения промышленности и развития наших городов. Тот путь, для близорукого взгляда, кажется более выгодным, более экономичным: имеется магистраль и подъездные пути к ней, доставка сырья удобнее и как будто дешевле; имеется сконцентрированное население, в том числе достаточно безработных; вблизи находятся всякого рода обслуживающие учреждения и т.п. Но то, что с частнохозяйственной точки зрения кажется более выгодным, с общегосударственной народнохозяйственной точки зрения является, в  конечном счете, наименее выгодным. Всякое развитие имеет свою неумолимую  логику – в том числе и развитие городов по обычному капиталистическому пути, по которому мы шли до сих пор и который тянет и дальше в свою сторону. Мы должны переломить эту стихийную тенденцию и противопоставить ей плановое строительство новых поселений социалистического типа» [14].

Дискуссия о социалистическом расселения, фактически, обсуждает пути и способы реализации первого пятилетнего плана, в контексте которого, градостроительство рассматривается лишь как одно из многих других средств воплощения этого плана, причем, далеко не самое основное. Основным содержанием пятилетнего плана является сооружения сотен новых промышленных предприятий. А вот уже они то и нуждаются в возведении рядом с собой сотен новых поселений для размещения рабочих и членов их семей. Эта роль – обеспечивающая, подчиненная, сопутствующая, обслуживающая процесс формирования системы военно-гражданского производства и отводится властью градостроительному проектированию. А дискуссия должна подсказать ответ на вопрос о пространственных формах политического и хозяйственного управления системой военно-промышленного производства, о способах территориального размещения и формах материально-пространственного закрепления населения – в нужном месте и в должном количестве сгруппированного в трудо-бытовые коллективы. Дать ответ на вопрос о специфических типах планировочных структур социалистических поселений; типах социалистического жилища; характере инфраструктуры, обеспечивающий распределительное снабжение продуктами, вещами и услугами; способах территориальной организации тотального агитационно-идеологического воздействия; специфических «социалистических» формах проведения свободного времени и т.п.

В конечном счете, о том, каким должен быть «социалистический город» – как он должен быть территориально организован; на какие структурные части расчленен; по какому принципу должны соотноситься друг с другом различные его составные элементы; как он должен планироваться, рассчитываться, проектироваться и т.д.

Практически все участники дискуссии о соцрасселении (и «урбанисты» и «дезурбанисты») разделяют утверждение о том, что «каждому способу производства соответствует свой способ расселения, а каждому способу расселения соответствует свой тип жилья» [15]. Именно об этом – о кардинальной перестройке процессов появления, роста и развития городов, управления процессами, текущими в них – производства, быта, воспитания, обеспечения продуктами, вещими, услугами и транспортом и т.д. и т.п., с учетом новых социально-политических условий советского государства, и ведут речь участники дискуссии о социалистическом расселении, вне зависимости от того, как их называют (или как они сами себя называют).

Наименование участников дискуссии «урбанистами» и «дезурбанистами», точно отражает различие в предлагаемых ими формально-композиционных градостроительных схемах. Но, при этом, упускает главное – совпадение в отношении к базовым социально-политическим и организационно-управленческим постулатам, основополагающей концептуально-идеологической доктрине, реализуемой властью. А участники дискуссии, несмотря на непримиримое противопоставление своих архитектурно-градостроительных позиций, исходят из одного и того же концептуально-идеологического основания.
Так например, в вопросе о равномерности соцрасселения концептуальные их предложения абсолютно совпадают. Так, тезисы Л. Сабсовича о равномерности соцрасселения и «равномерности социалистического жилища» разделяются его основным оппонентом М. Охитовичем [16], который считает, что равномерность территориального размещения людей будет способствовать «равномерности распределения культуры, равномерности устройства автодорожной сети и т.п.» [17]. Согласны с этим тезисом и многие другие участники дискуссии, в иных вопросах, занимающие непримиримые позиции друг относительно друга – А.Зеленко, Г. Пузис, Ц. Рысс, П. Кожанный, Н. Милютин и др.
И те, и другие рассматривают новую систему расселения в безусловной неразрывной связи с размещением новых производств [18].

Совпадают их взгляды и в отношении судеб существующих городов: « … социалистическая реконструкция существующих городов СССР (Москва, Ленинград, Харьков и т.д.) … должна заключаться в систематическом, но экономически безболезненном выводе из городов по мере истечения амортизационных сроков промышленных предприятий, научных институтов, вузов, лабораторий, которые не связаны сырьевой базой или рынком потребления с этими городами. С другой, должно быть прекращено всякое жилищное строительство внутри этих городов и всячески должно проводиться обзеленение всех свободных и освобождающихся частей их. И, наконец, уменьшившаяся в связи с этим потребность в новом жилище должна быть удовлетворена вне городской черты … » [19]. Причем с этим тезисом согласны практически все участники дискуссии.

Их взгляды совпадают и в вопросах «равномерности размещения социалистического жилища» [20]. Сходятся они и в вопросе независимости территориального расположения новой промышленности от существующих транспортных путей – водный, речной, автомобильный и те виды транспорта, которые должны появиться в недалеком будущем, обязаны «дотягиваться» до мест возведения промышленности. Должна создаваться такая транспортная сеть (инфраструктура), которая способны глобально покрыть территорию страны, обеспечивая, тем самым, в любой точке создание благоприятных условий доступности, коммуникации, транспортировки сырья и грузов, а также производства продукции.
Сходятся они и во взглядах на предназначение соцгорода стать средой формирования нового человека. Как должное принимают и необходимость жесткой регламентации жизни в нем.

Следует заметить, что сами участники дискуссии отдают себе отчет в том, что позиции урбанистов и дезурбанистов различаются по вопросам, которые не являются принципиальными для социалистической градостроительной доктрины; они указывают на то, что «совершенно неверно пытаются противопоставить урбанистов и дезурбанистов …» [21]. Об этом, в частности, говорит Н. Милютин, открывая диспут в Комакадемии 20 - 21 мая 1930 г.: «Проблемы урбанизма или дезурбанизма не существует, как и не стоит проблемы строительства так называемых зеленых городов и городов-садов» [22].

То, что объединяет позиции тех и других, оказывается несоизмеримо более глубоким и значимым, нежели моменты разногласий. Которые, безусловно, есть, но относятся к второстепенным аспектам планировочного воплощения, а не к основополагающим постулатам социально-политической, социально-управленческой и социально-культурной реорганизации общества.

Так например, в подготовленной в конце 1929-начале 1930 г. редакционной статье журнала «Современная архитектура» [23], члены редколлегии – урбанисты, открыто характеризуют совпадение своей позиции с позицией их оппонентов – дезурбанистов (других  членов редколлегии): «Для нас, как и для дезурбанистов, не подлежит сомнению: 1) что способ общественного производства определяет формы общественного расселения и что, следовательно, новому социалистическому производству должно соответствовать в итоге новое социалистическое расселение; 2) что осуществление социализма означает уничтожение «кретинизма деревенской жизни» (Маркс) и «утонченностей» специфически городской, «столичной», «асфальтовой культуры», культуры скученных, лишенных природы людей, означает уничтожение противоположности между «городом» и «деревней»; 3) что осуществление социализма означает более или менее равномерное распределение высокой культуры по всей территории страны и что, следовательно, в процессе социалистического строительства желательно планомерно проводить постепенную децентрализацию элементов, сосредоточенных в «мировых городах» – децентрализацию промышленности, высшей школы, административно-управленческого и хозяйственного аппарата и т.д., подымая культуру «деревни» до уровня «столицы»; 4) что осуществление социализма ведет к максимальному развитию и творческому росту каждой отдельной личности в коллективе и что, следовательно, проектируя жилище необходимо предусмотреть в них необходимый максимум пространственных возможностей для личного культурного досуга, остающегося после общественной жизни, для развернутых личных способностей и удовлетворения личных потребностей; 5) что предлагаемые некоторыми в проектах «домов-коммун» социалистических городов вместо полноценных жилищ «спальные кабины» площадью 5-7 кв.м., резко ограничивающие возможности личного развития, являются вульгаризацией идей социалистического строительства, грубо упрощенной схемой, казарменно-аракчеевским «социализмом», не имеющим ничего общего с тенденциями развития и роста подлинно социалистической культуры».

Заметим, что практическая реализация концепции социалистического расселения и возведения новых городов близ промышленных производств, а также жилищное строительство в реконструируемых существующих городах, осуществлявшиеся после запрещения и закрытия дискуссии о социалистическом расселении (в период 1931-1932 гг.), даже в своих наилучших показателях не дотягивали до наихудших опасений авторов статьи – хотя проектирование жилища в соцгородах и осуществлялось по расчетным показателям – 6 кв. м. жилой площади на чел., реальный  средний показатель площади на душу населения проживающего в бараках, вследствие полного отсутствия какого-либо иного жилища составлял (например, в Магнитогорске) - 3,68 кв. м., в землянках – 3,7 кв.м.; в во вновь возводимом жилье в существующих городах – 4,4-4,5 кв. м. на чел. 

Члены редколлегии – урбанисты также особо подчеркивают тот факт, что они, как и дезурбанисты, «разделяют общие предпосылки теории социалистического расселения». Конечно, они подчеркивают и различие своих представлений: «мы выступаем против конкретных проектов дезурбанистов, предлагающих как систему расселения рассеяние индивидуальных домиков (…). Мы выступаем против перепрыгивания через реальные условия (…). Мы выступаем против сквозящего в проектах дезурбанистов фетишизирования природы … »  [24].

Но в отношении взглядов урбанистов и дезурбанистов на концепцию социалистического расселения, нам важно подчеркнуть именно совпадение позиций тех и других, а не различия конкретных проектов. Выделить и описать то, что объединяет позиции «урбанистов» и «дезурбанистов». А не их разногласия. Это важно потому, что позиции и «урбанистов», и «дезурбанистов» совпадают в главном – они полностью соответствуют  концептуально-идеологическим принципам расселения, провозглашаемым властью.

Смысл, который вкладывают участники дискуссии в свои слова, не сводится только лишь к призывам  «уплотнения» – «разуплотнения». Они (и урбанисты, и дезурбанисты) ведут речь, прежде всего, о том, чтобы: не идти по пути, проторенному капиталистическим развитием городов, увлекаемыми стихией их роста. Они (и урбанисты, и дезурбанисты) призывают оставить старые города, так как процессы их функционирования не в состоянии ни переделать, ни изменить. Уничтожить, либо оставить, обратиться к пустым местам, туда, где будет решено разместить новую промышленность. Сформировать при ней, принципиально новые, собственно «социалистические поселения», в которых все изначально будет устроено по-новому и станет функционировать в соответствии с заложенной в них идеей.

Убеждения урбанистов и дезурбанистов совпадают в главном – в исходных концептуально-идеологических и организационно-управленческих принципах соцрасселения и соцгорода [25]. И после закрытия дискуссии и официального осуждения «правых» и «левых» фраз [26], именно это содержание остается неизменным и определяющим дальнейшее развитие советской градостроительной теории. И в последующие годы именно это содержание составит существо продолжавшей реализоваться еще долгое время советской расселенческой доктрины и государственной градостроительной политики.
Причем, власть, принимая за основу то общее, что объединяет урбанистов и дезурбанистов, делает это вовсе не из желания «равновесно» разрешить их спор или найти устраивающий все стороны компромисс. Это ей в высшей степени безразлично, так как она прекрасно знает, что, какое бы решение она не приняла, она найдет способ принудить всех исполнять его вне зависимости от персональных мнений или характера личных профессиональных воззрений. И отвергает предложения и урбанистов, и дезурбанистов власть также вовсе не потому, что выбирает какое-то третье решение. А, прежде всего, потому, что политическая терминология государственных органов, несмотря на использование одних и тех же слов («децентрализация» и «равномерное распределение населения»), абсолютно не совпадает с аналогичными понятиями градостроительной теории.

Практические действия советского руководства в отношении государственной градостроительной политики основываются на положениях, содержащихся в работах К.Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, рассматривающих пролетариат, как единственный класс, способный к кардинальным социальным преобразованиям. Численное увеличение этого класса, его развитие неразрывно связывается с прогрессом промышленности [27]. Именно поэтому планы советской власти в отношении размещения промышленности основываются на следующих принципах: а) развитие промышленности (индустриализация) является приоритетной и неоспоримой задачей (любые иные стратегии – аграрного, аграрно-индустриального и проч. развития отвергаются [28]); б) новая промышленность должна распределяться по территории страны максимально равномерно [29] (исправляя, тем самым, дисгармонию капиталистического расположения промпредприятий и, вытекающий из этого, дисбаланс концентрации пролетариата) [30]; в) новая промышленность, располагается на неосвоенных территориях, давая, тем самым, импульс развитию этих территорий и к их «пролетарскому наполнению»; г) новая промышленность призвана инициировать возникновение, формирующихся на ее базе, крупных промышленных узлов, вызывать формирование транспортной инфраструктуры [31]; д) промышленность и поселения при ней, «дают запрос» прилегающим, поселениям сельскохозяйственного профиля в отношении обеспечения продуктами питания (а промпоселки и промгорода, в свою очередь, обеспечивают гарантированное употребление этой продукции и, встречное обеспечение прилегающих сельскохозяйственных территорий промышленной продукцией); е) отрываемое от земли (в ходе коллективизации) крестьянское население – материал для формирования индустриального пролетариата – должно регулируемо (и добровольно, и принудительно) перемещаться к местам возникновения новой промышленности [32]; ж) следствием равномерного размещения промышленности по территории страны, является равномерное размещение населения [33].

Слова государственных органов о «децентрализации» и «равномерном распределении населения» не совпадают с аналогичными понятиями градостроительной теории. Так, раскритикованный основоположниками марксизма-ленинизма и получивший отрицательную оценку, феномен концентрации населения в капиталистических городах (приводящей к перенаселению, скученности, антисанитарии, эпидемиям и проч.), по логике вещей, должен в отношении социалистических городов вызывать стратегический отказ от убранизации и привести к осуществлению дезурбанистических мероприятий. Кстати, именно из этой логики и исходят предложения архитекторов-дезубранистов.

Но с точки зрения политической доктрины социализма, градостроительная дезурбанизация оказывается неприемлемой, так как она исключает один из основополагающих принципов марксистско-ленинской теории – значение городов как «аккумуляторов пролетариата и пролетарской организованности» [34]. Идея равномерного распределения населения по территории страны, доведенная до своего логического градостроительного воплощения – в виде системы равномерно рассредоточенных индивидуальных (или мобильных,  свободно перемещаемых их владельцами по территории) жилищ, не отвечает положениям марксистско-ленинской доктрины об «организующей и направляющей роли пролетариата», сконцентрированного в пролетарских центрах. Поэтому в ходе дискуссии предельно четко и однозначно формулируется требование: «Всякие разговоры о «дезурбанизации», воспроизводящие настроение буржуазии, боящейся скопления пролетариата, толстовская ненависть к большим городам, должны быть откинуты» [35].

Концепция соцрасселения, провозглашая принципы равномерного распределения промышленности по территории страны (т.е. предписывая, прежде всего, равномерное размещение объектов индустрии и, как следствие поселений при них), не отрицает возможности концентрации пролетариата вокруг индустриальных предприятий. Напротив, она ратует за него, так как подобная концентрация является условием осуществления административно-территориального деления, при котором «пролетарские центры» становятся фокусами организации рассредоточенного непролетарского населения, «опорными пунктами диктатуры пролетариата» [36]. Градостроительная «дезурбанизация» и организационно-управленческое «равномерное распределение населения по территории страны» по смыслу, вкладываемому в эти слова архитекторами и политиками, далеко не одно и то же. Реализуя требование равномерного размещения промышленности по территории страны, власть не может и не хочет отказываться от концентрации производительных сил, наоборот, она стремится к объединению пролетарских масс в своеобразные «ядра», так как  не способна опираться на разобщенные пролетарские элементы, не умеет руководить рассредоточенными пролетарскими массами [37]. Власть рассматривает новые населенные пункты (социалистические города), как места концентрации и соорганизации пролетариата (распространяющего свое влияние на население прилегающих местностей).
Именно поэтому власть, парадоксальным, как это может показаться на первый взгляд, образом призывает одновременно и к дезурбанизации (равномерному распределению промышленности), и к урбанизации (концентрации пролетариата в новых поселениях).

Власть считает стратегически правильным перемещение промышленности в сырьевые регионы (тем самым, сводя к минимуму транспортные издержки на транспортировку сырья, колонизируя территории, формируя структуру ВПК, отрывая от земли и «опролетаривая» крестьянство).
Власть планирует создавать новые населенные пункты – соцгорода, так, чтобы они изначально были наилучшим образом приспособлены к задачам социального управления (содержали строго определенные типы жилищ, основывались на конкретных планировочных структурах, включали конкретный список объектов обслуживания, фиксированный социально-профессиональный состав населения и проч.). А существующие города к выполнению этих задач оказываются абсолютно не приспособлены. Именно поэтому советская власть не желает в достижении своих индустриальных и расселенческих программ опираться на старые города и готова их разукрупнять, рассредотачивать, даже разрушать, передавая их функции городам-новостройкам.

Только неспособность справиться с жилищным кризисом не позволяет немедленно осуществить эту цель практически. Поэтому в рамках своей стратегии пространственного освоения территории страны, советская власть отводит существующим городам временную роль своеобразных «перевалочных пунктов», которые должны принимать «раскрестьяненное крестянство», опролетаривать его, соорганизовывать в трудо-бытовые коллективы и направлять в города-новостройки – новые центры хозяйственного развития индустриально осваиваемых территорий. Под эти цели существующие города предполагается кардинально реконструировать: «вопрос о … реконструкции городского хозяйства является вопросом не только обслуживания живущих там сейчас трудящихся масс, но и вопросом размещения, передвижения и материально-культурного обслуживания новых сотен и миллионов рабочих» [38].

В сравнении с этой стратегией, неверными оказываются предложения архитекторов-урбанистов, утверждающих существующие города, в роли мест, наиболее выгодных (с хозяйственно-экономической и политической точки зрения) в качестве главных центров индустриального развития страны. Как, впрочем, и предложения архитекторов-дезурбанистов об отказе от городов и переходе к дисперсному расселению.

В итоге получается, что логически выстроенные и последовательно сформированные советскими архитекторами-теоретиками градостроительные идеи урбанизации и дезурбанизации, а также их предложения в отношении существующих и будущих городов, одинаково не отвечают формирующейся организационно-управленческой стратегии партии. Тезисы о разукрупнении городов и о концентрации населения понимаются теоретиками-градостроителями с одной стороны, и властью, с другой, совершенно по-разному. Поэтому власть и вынуждена запрещать градостроительные концепции урбанизма и дезурбанизма, какими бы целостными, логически завершенными и последовательно выстроенные они не являлись.

А публичным средством отказа от урбанистических и дезурбаистических концепция и власть, и выступающие ее рупором ученые, избирают политические средства – потому, что победить  урбанистов, и дезурбанистов в пространстве концептуальных дискуссий невозможно – свои предложения они продумали теоретически безупречно, логически четко, предельно  последовательно, обоснованно и глубоко.

Поэтому их запрещение осуществляется за счет уже неоднократно апробированного политического приема – навешиванием на участников дискуссии «политически-негативных» ярлыков (со смыслами, закрепленным предшествовавшими политическими акциями и поэтому всем понятными в тот период): «правый оппортунизм» и «левое прожектерство». И то и другое, не просто заблуждения, а признак «политической чуждости» и даже враждебности. «Правый оппортунизм» это дезурбанисты – Охитович М.А., Мещеряков Н.Л., Милютин Н.А. «Левое прожектерство», это урбанисты – Сабсович Л.М., отчасти Ларин Ю., которые «пытались перескочить, игнорируя реальные условия, к тем формам коммунизма, которые они придумали умозрительным путем» [39].

В качестве примера правого оппортунизма приводится строительство нового города Дзержинска: «Если обратиться к типам новых домов, которые строятся в Дзержинске, особенно домов, строящихся промышленными предприятиями, то следует признать, что ничего похожего в этих домах на дома социалистического типа нет. Строятся каменные 3-х этажные дома на 75 квартир каждый, с голландским отоплением, местная жилищно-строительная кооперация строит дома даже с русскими печами. А рядом с этими домами строятся фабрики-кухни на 4000 обедов каждая. Никаких даже самых элементарных культурных учреждений при этих домах не строится» [40].

В качестве примеров «левого загиба» приводится проект агрогорода Хоперского окрисполкома, куда предполагалось переселить население из ста с лишним поселков, разбросанных по территории в 200 тыс. га. Агрогород по мысли авторов должен был быть целиком социалистическим, с полным обобществлением быта в больших 4-х этажных домах-коммунах» [41].

Ни тот, ни другой пример, никакого отношения к теоретическим предложениям ни урбанистов, ни дезурбанистов не имеют. Но для обличительных интонаций это неважно. И точность формулировок в этих обвинениях не играет никакой роли. Урбанисты осуждаются за то, что, выдвигая свои предложения, они не считаются с «необходимостью направления материальных ресурсов, в первую очередь на поднятие индустрии и индустриальной коллективизации сельского хозяйства» [42]. Дезурбанисты – за то, что не разделяют генеральных установок советской власти на концентрацию пролетариата.

Предметом осуждения также являются высказанные в ходе дискуссии предложения по «реконструкции существующих и постройке новых городов исключительно за счет государства с немедленным полным обобществлением всех сторон быта трудящихся: питания, жилья, полностью государственным воспитания детей, отделенных от родителей, с устранением бытовых связей членов семьи и административным запретом индивидуального приготовления пищи» [43].

Неважно, что из широкого диапазона теоретических предложений участников дискуссии, произвольно выдергиваются лишь те, в отношении которых у критиков есть контраргументы. Неважно и то, что и Н. Милютин, и Н. Мещеряков дезурбанистами не являлись, прямо заявляли об этом и сознательно основывали свои концептуальные предложения на иных теоретических постулатах. Политически-демагогическое осуждение всего содержания дискуссии о соцрасселении и публичные обвинения основных ее участников, направлены на то, чтобы показать, что предложения и урбанистов, и дезурбанистов, и даже тех, кто, позиционирует свои теоретические предложения обособленно от концептуальных позиций тех и других, для власти категорически неприемлемы.

Неприемлемы, потому что власть не способна управлять рассредоточенным пролетарскими массами, не желает вкладывать средства в создание обобществленного быта, устремлена на формирование специфической системы населенных мест, привязанной к структуре «военно-гражданского» производства и нацеленной на обслуживание его. Устремлена на формирование такой административно-территориальной структуры, которая способна обеспечить политическую организацию общества и его трудовую, а также военную мобилизацию. Власть для достижения этих целей не нуждается в специально построенных домах-коммунах, требующих еще и специально организованной системы обслуживания (питания, ухода за маленькими детьми, работы с подростками, организации бытовых процессов и т.д.). Она не желает направлять материальные средства и финансовые ресурсы на разрешение существующей жилищной проблемы, так как использует дефицит жилища для принудительного расселения людей в осваиваемые окраинные регионы. Она не стремится комфортно обустраивать среду человеческого существования. Вместо этого сосредотачивая все свои усилия на разработке полезных ископаемых и добыче природных ресурсов. Ей требуется массовое поточно-конвейерное производство типизированной проектной документации для обеспечения такого же массового поточно-конвейерного строительства соцпоселений.

В переработанном виде опубликовано как параграф в книге: Рождение соцгорода: градостроительная политика в СССР. 1926-1932 гг. (концепция социалистического расселения – формирование населенных мест нового типа). Иркутск: Изд-во ИрГТУ,  2008. – 472 с.

Выполнено при финансовой поддержке гранта РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Агломерации: расселенческая доктрина в России сегодня и 100 лет назад (учет исторического опыта при принятии современных решений)» № 08-01-00512а. 2008-2009

1. Подробнее см.: Меерович М.Г. Социально-культурные основы осуществления государственной жилищной политики в РСФСР (1917-1941 гг.). – дисс. на сосиск. уч. ст. доктора исторических наук. Иркутск, 2004. – 659 с.

2. Верезубов И. К вопросу о проблеме социалистического города // Строительство Москвы, 1930 №1 с. 14-16. с. 15; Пастернак А. Споры о будущем города // Современная архитектура. 1930. № 1/2. с. 57-62; Пузис Г.В. Выступление / К проблеме строительства социалистического города. Дискуссия в клубе плановых работников им. Г.М.Кржижановского – М.: Плановое хозяйство. 1930. – 122 с., с. 39-43. Милютин Н.А. Соцгород. Проблема строительства социалистических городов. Основные вопросы рациональной планировки и строительства населенных мест СССР. М.-Л.: Гос. изд-во. 1930. – 83 с.; Михайлов А. ВОПРА-АСНОВА-САСС // Советская архитектура. 1931. №3. с. 48-54; Яловкин Ф. К вопросу о новом расселении // Современная архитектура. 1930. № 3. с. 5-6 и др.

3. Суворова Л.Н. За «фасадом» «военного коммунизма»: политическая власть и рыночная экономика // Отечественная история. 1993, №4 с.48-59.

4. Хоскинг Д. История Советского Союза 1917 - 1991 гг. «Вагриус» М., 1994. – 512 с., С. 128.

5. Цит. По Колесников А.Н. Советское строительство. М., Изд-во Коммунистической Академии. 1926. – 98 с., С.29-30.

6. Цит. По Колесников А.Н. Советское строительство. М., Изд-во Коммунистической Академии. 1926. – 98 с., С. 30. См.
также Первые годы строительства в СССР (Сб. Статей и воспоминаний). М., Стройиздат. 1968. – 328 с.

7. См. Меерович М.Г. Кто не работает, тот не живет – жилищная политика в СССР. 1929-1937 гг. / Проблемы земной цивилизации. Сборник статей «Поиск решения проблем выживания и безопасности Земной цивилизации» – Иркутск: полиграфическая группа «ASPrint» - Выпуск седьмой, часть вторая, 2003. – 271 с., с. 41-58; Меерович М.Г. Власть и жилище (жилищная политика в СССР в 1917-1940 гг.) // Вестник Евразии. №1 (20), 2003. с. 5 – 66; Меерович М.Г. Квадратные метры, определяющие сознание // Проект- Россия. 2004. № 32 (2). с. 105-108; Меерович М.Г. Кто не работает, тот не живет // Кентавр. 2004. № 34. с. 55-59; Меерович М.Г. Жилищная ситуация и жилищная политика в СССР в 20-30-е гг. // Вестник Иркутского Государственного технического университета. № 3-4 (15-16), 2003. с. 97-102; Меерович М.Г. Жилищная политика в СССР. Уроки истории // Проектирование и строительство в Сибири. 2004. № 1  (19). с. 41-44).

8. Архивы России. Центральный Государственный архив Санкт-Петербурга . Путеводитель в 2-х томах. Т. 2., «Звенья». М., 2002 - 872 с., С. 550-551.

9. Там же. С. 113.

10. Там же. С. 550-551.

11. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства, 1917, № 12. ст. 179.  Обращение НКВД  от 24 декабря 1917 г. «Ко всем советам рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких депутатов. Об организации местного самоуправления» с. 187-189., С. 187.

12. Пятнадцатый съезд ВКП (б). Декабрь 1927 г. Стенографический отчет. Т.2 М. 1962. С. 993-994.

13. Черня И. На землю … Указ. соч. С. 35.

14. Кржижановский Г.М. К теории и практике … Указ. соч. С. 17.

15. Охитович М. Социалистический способ расселения и социалистический тип жилья // Вестник Коммунистической академии, 1929. кн. 35/36 – 392 с., с. 334-338. С. 334. «Структура жилища (например, деление жилищ на комнаты) вытекает в свою очередь из факта разделения труда внутри жилища» (Там же. С. 334).

16. Охитович М. К проблеме города // Современная архитектура. 1929.  №4, с. 130-134.

17. Охитович М. Социалистический способ расселения и социалистический тип жилья // Вестник Коммунистической академии, 1929. кн. 35/36 – 392 с., с. 334-338., С. 335,337. (доклад М. Охитовича, зачитан в Кооперативной секции Комакадемии  1 октября 1929 г. ).

18. Прения по докладу М. Охитовича Социалистический способ расселения и социалистический тип жилья. // Вестник Коммунистической академии, 1929. кн. 35/36 – 392 с., с. 338-344., С. 335,336.

19. // Советская архитектура. 1931. №1-2. с. 97-102.

20. Сабсович Л. М. СССР через 15 лет. Указ. соч.; Охитович М. К проблеме города … Указ. соч.; Охитович М. Социалистический способ … Указ. соч.

21. Пузис Г. О новом способе расселения // Революция и культура. 1930. № 7. с. 46-53. С. 52.

22. // Вестник Коммунистической Академии. 1930. № 42.

23. Цит. по Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: В 2 кн.: Кн.2: Социальные проблемы. М.: Стройиздат, 2001.- 712 с.

24. Хан-Магомедов О.С. Архитектура советского авангарда. Указ соч. С. 208.

25. АСНОВА. Ассоциация новых архитекторов // Советская архитектура. 1931. № 1-2. с. 44-45; Декларация Всероссийского архитектурного научного общества при профсоюзе строителей // Современная архитектура. 1930. №3. с. 1;  Декларация Объединения архитекторов-урбанистов (АРУ) // Советская архитектура. 1931. № 1-2.  с. 19-20; Декларация Объединения молодых архитекторов // Современная архитектура. 1928. № 1. с. 39; Декларация Объединения пролетарских архитекторов // Строительство Москвы. 1929. № 8. с. 25-26; Декларация художественного объединения «Октябрь» // Современная архитектура. 1928.  № 3. с. 73-74; Пузис Г. О новом способе расселения // Революция и культура. 1930. № 7. с. 46-53; Михайлов А.  ВОПРА – АСНОВА – САСС. К вопросу об идейно-методологических разногласиях // Советская архитектура. 1931. № 1-2. с. 73-77; Мордвинов А. ВОПРА. Всесоюзное объединение пролетарских архитекторов // Советская архитектура. 1931. № 1-2. с. 65-66; Программно-идеологическая установка сектора АСНОВА // Советская архитектура. 1931. №1-2. с. 46-47; САСС (Сектор архитекторов социалистического строительства). На новом этапе. Тезисы // Советская архитектура. 1931. №1-2. с. 99-102; и др.

26. В Постановлении «О работе по перестройке быта», принятом 16 мая, опубликованном 29 мая 1930 г.

27. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии / Избранные сочинения. В 9-ти т. Т.3. – М.: Политиздат, 1985. – XVIII, 673 с., С. 152-153.

28. Как и соответствующие типы поселений, отвергнутые в ходе дискуссии о соцрасселении.

29. «… уничтожение разрыва между городом и деревней  … условием его является возможно более равномерное распределение крупной промышленности по всей стране» (Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом / Маркс К., Энгельс Ф Сочинения. М.: Госполитиздат. 1961. Т 20.  – 828 с., с. 5-342., С. 308).

30. Создание общества, способного «… установить гармоничное сочетание своих производительных сил по единому плану», общество способное «позволить промышленности разместиться по всей стране так, как это наиболее удобно для ее развития и сохранения, а также для развития прочих элементов производства» (Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом /
Маркс К., Энгельс Ф Сочинения. М.: Госполитиздат. 1961. Т 20.  – 828 с., с. 5-342., С. 238-239)

31. «тесная связь промышленного и земледельческого производства наряду с необходимым для этого расширением средств сообщения …» (Энгельс Ф. К жилищному вопросу / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М.: Госполитиздат. 1961. Т 18. – 808 с., с. 203-284., С. 277.).

32. Именно таким образом мыслилось вырвать деревенское население из идиотизма сельской жизни (Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии / Соч. М.: Госполитиздат. 1955. Т.4.  – 616 с., с. 419-459., С. 428).

33. « … равномерное распределение крупной промышленности по всей стране» и « … равномерное распределение населения по всей стране» (Энгельс Ф. К жилищному вопросу / Маркс К., Энгельс Ф Сочинения. М.: Госполитиздат. 1961. Т 18.  – 808 с., с. 203-284., С. 277). Госплан СССР в программном документе: «Перспективы развертывания народного хозяйства на 1926/27 – 1930/31 гг.» утверждает: «Стихийное притяжение к себе крупных городских центров неизбежно будет вести к дальнейшему скоплению населения в немногих, наиболее перегруженных и перенаселенных городах-левиафанах, Плановый подход требует от нас решительного противодействия этой стихии. Мы должны планировать не на дальнейший гипертрофический рост немногих центров, а на децентрализацию и возможно равномерное распределение новых промышленных поселений по всей стране» (Цит. по Колычев А. Город прошлого и будущего // Советское строительство. 1928. № 10 (27). с. 37- 49., С.38).

34. «Некоторые наши горе-теоретики социалистического города оказались полностью в плену капиталистического города, от которого они отталкивались по методу худосочных буржуазных реформаторов, рассуждая по весьма своеобразному «диалектическому» методу: это-зло, следовательно, противоположное будет добром» (Светлов Ф., Горный С. Социалистический город в бесклассовом обществе // Плановое хозяйство – 1934 - № 2. с. 153-172., с. 158).

35. Крупская Н. Города будущего // Комсомольская правды. 1929.№ 289 от 15 декабря.

36. Там же. С. 163.

37. «Тезис дезурбанистов «рассеяния населения» ведет к распылению организованных пролетарских кадров, обессиливая их в настоящий момент в борьбе с мелкобуржуазным окружением». Мордвинов П. Строительство новых городов // Литература и искусство. 1930. № 1 . 139-149., С.140.

38. Из резолюции Пленума ЦК ВКП (б) 15 июня 1931 г. по докладу т. Л.М.Кагановича о городском хозяйстве (Цит. по Боровой А.А. Планировка городов Московской области. Работы сектора планировки Московского областного проектного треста за 1925-1933 гг. М.: Госстройиздат. 1933. – 224 с., С. 3.).

39. Светлов Ф., Горный С. Социалистический город в бесклассовом обществе // Плановое хозяйство – 1934 - № 2. с. 153-172., С. 160.

40. Герус Л.Ф. Социалистическая реконструкция городов. М.: Советское законодательство. 1931. – 32 с., С. 27.

41. Там же. С. 25-26.

42. Там же. С. 25.

43. Там же. С. 25.