Преображенская церковь над Святыми воротами Новодевичьего монастыря входит в комплекс построек, возведенных царевной Софьей Алексеевной в период ее регентства при малолетних государях Иоанне и Петре (1682–1689). В результате строительной деятельности регентши древний монументальный Смоленский собор был окружен каменным ожерельем построек т. н. нарышкинского стиля. Одним из его лучших примеров является надвратный храм Преображения, торжественно освященный патриархом Иоакимом 5 августа 1688 г. Несмотря на раннюю дату постройки и очевидные художественные достоинства, храм выпал из контекста формирования нарышкинского стиля. Связано это с тем, что церковь принадлежит к традиционному бесстолпному типу храма с пятью глухими барабанами глав, архаичному для нарышкинского стиля, с точки зрения историков архитектуры. Лучшими памятниками нового стиля априори считаются центрические ярусные храмы, такие как церковь Покрова в Филях, возведенная Л.К. Нарышкиным (1689–1693). Пристальный интерес исследователей к этому памятнику в 1920-е гг. привел к тому, что за стилем закрепилось название «нарышкинского».
Этот стиль был ведущим в архитектуре Москвы рубежа XVII–XVIII вв. Он возник благодаря культурным связям России с европейскими странами, впитав ренессансные, барочные и маньеристические черты. В то же время в рамках нарышкинского стиля, характеристикой которого служит появление новых объемно-пространственных композиций и новых форм декоративного убранства, параллельно с новаторской линией возводится множество традиционных памятников. Бесстолпный храм, перекрытый сомкнутым сводом и увенчанный пятью главами, был традицией, выработанной самим XVII веком. Отсчет храмов этого типа принято вести от церкви Троицы в Никитниках (1634–1650) или от церкви Екатерины в Московском Кремле, построенной Джоном Талером (1627). В эпоху нарышкинского стиля этот тип не исчезает, он обогащается новыми архитектурными и декоративными формами. Одним из ранних и наиболее выразительных примеров ставшего уже традиционным бесстолпного храма и служит Преображенская надвратная церковь Новодевичьего монастыря.
При первом же взгляде на памятник поражает его высота, стройность и великолепие белокаменного декора. Основной четверик храма в плане очень невелик и чуть растянут в поперечном направлении. С востока и запада к нему примыкают равные по величине прямоугольные объемы алтаря и притвора, а вся композиция увенчана пятью грушевидными главами на граненых барабанах. Объем парадных ворот служит мощным постаментом для храма, подчеркивая его изящность и образуя вокруг открытую обходную галерею. Тройная арка ворот напоминает триумфальную. Ее пролеты фланкированы сдвоенными колоннами коринфского ордера.
Вытянутость четверика по вертикальной оси подчеркнута тремя ярусами световых окон, прекрасно освещающими внутреннее пространство. Окнам третьего света соответствуют тонкие сдвоенные колонки коринфского ордера, которые покоятся на вытянутых филенчатых постаментах, соответствующих окнам второго света. Все окна имеют одинаковый декор в виде пышных разорванных наверший, поддерживаемых гермовидными каннелированными пилястрами. Верх четверика декорирован великолепными раковинами, поставленными по две на каждой грани. Плавное «позакомарное» покрытие смягчает переход к пятиглавию. Углы барабанов, имеющих восьмигранную форму, закреплены небольшими колонками.
Присоединение к традиционному пятиглавому храму равных по величине притвора и алтаря, его стройность, подчеркнутая тремя ярусами окон, постановка на значительно больший постамент проездных ворот придают общей композиции высоту, симметрию и пирамидальный характер, свойственные памятникам ярусного типа. В Преображенской надвратной церкви новаторскими являются и прямоугольная абсида, и три яруса окон, и грушевидные купола, и, конечно же, белокаменное убранство.
Особого внимания заслуживают великолепные раковины в тимпанах кокошников. Подобный мотив заставляет вспомнить Архангельский собор Московского Кремля (1505–1508), построенный итальянским архитектором Алевизом Новым. Ассоциации с Архангельским собором, по-видимому, запланированы заказчиком и вызваны желанием напомнить об усыпальнице московских князей и царей и, соответственно, о своем царском происхождении. После смерти царя Федора Алексеевича его сестра царевна Софья активно претендовала на царский престол и фактически отстраивала монастырь как царскую резиденцию. Надписи на монастырских колоколах 1684 и 1688 гг. сообщают, что Софья Алексеевна «того святого дому из давних лет строительница, а ныне наипаче имеет прилежное попечение к устроению».
Использование раковин в верхней части четверика Преображенской церкви говорит о том, что при формировании нового стиля используются не только те западноевропейские формы, с которыми мастера могли познакомиться в этот период, но и формы, привнесенные двумя веками раньше и заимствованные как бы уже из собственного архитектурного наследия.
Важно понять, кто был автором идейного замысла и семантической программы храма. Сама царевна Софья была, по словам С.М. Соловьева, «больше мужеского ума исполненная дева». Среди лиц, оказавших большое влияние на взгляды царевны Софьи, следует упомянуть князя Василия Васильевича Голицына. «Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегатель» являлся наиболее влиятельным и образованным человеком в Москве: в его доме «все устроено было не хуже, чем при дворе какого-нибудь итальянского князя», он выстроил себе прекрасный дом и церковь Параскевы Пятницы в Охотном ряду (1686). При строительстве в Новом Иерусалиме мастерами были взяты из библиотеки В.В. Голицына «две книги мастерские к резному делу в лицах». Возможно, что эти же книги могли быть использованы и при строительстве Новодевичьего монастыря, так как отдельные декоративные детали обладают большим сходством с керамическим декором Нового Иерусалима. Прежде всего, это гермовидные пилястры, фланкирующие окна надвратных храмов. Подобная форма, не получившая в дальнейшем широкого распространения, впервые встречается в керамическом исполнении в Новом Иерусалиме. Известно также, что Василий Васильевич непосредственно возглавлял строительство в 1687–1688 гг. в Измайлове, а также сам мог разработать новый архитектурный проект церкви царевича Иоасафа. Сходство композиции и архитектурного декора `этого измайловского храма с постройками в Новодевичьем монастыре позволяет предположить, что в замысле последних также принимал участие Голицын.
По сути, храм царевича Иоасафа в Измайлове и Преображенская надвратная церковь Новодевичьего монастыря, выстроенные одновременно, являются первыми примерами развитого нарышкинского стиля. Один из этих памятников представлял новаторскую линию с композицией восьмерик на четверике, а второй – традиционную, с бесстолпным пятиглавым храмом, ставшим ядром принципиально новой ярусной центрической композиции. Две линии будут существовать параллельно на протяжении всего нарышкинского стиля. До возведения этих памятников мы не знаем примеров украшения храмов развитым белокаменным декором, хотя отсчет нового стиля принято вести от церкви Воскресения на Пресне (1681). В 1682–1687 гг. было выстроено несколько храмов, представлявших центрическую ярусную, трехчастную и многобашенную композиции, но все они имеют очень скупой декор. Лишь храм преподобного Сергия при трапезной Симонова монастыря (1683–1685), перестроенного также по поручению царевны Софьи, и храмы Новодевичьего монастыря украшаются развитым белокаменным узором. В Преображенской церкви мы встречаем уже окончательно сложившую декоративную систему.
В середине 1690-х нарышкинский стиль проникает в купеческую среду, причем гости последовательно возводят традиционные храмы с московским пятиглавием, одетые в новые одежды. Традиционная линия для третьего сословия оказывается более значимой, чем новаторская. В то же время вотчинное строительство идет по другому пути, развивая новаторскую линию, начатую в Измайлове.
Образ надвратной Преображенской церкви по силе воздействия не уступает прославленному филевскому храму, при этом в ней сохранено традиционное пятиглавие и «царские» раковины, встроенные в совершенно новый стилистический контекст. Исследование Преображенской церкви позволяет по-новому взглянуть на нарышкинский стиль, в котором традиция легко уживается с новаторством, сохраняя важные идеи, которые останутся актуальными для русской сакральной архитектуры Нового времени.
Библиография:
Снегирев И.М. Новодевичий монастырь в Москве // Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1857. Т. 5. С. 113-116.
Машков И.П. Архитектура Ново-Девичьего монастыря в Москве. М., 1949. С. 60-73.
Горностаев Ф.Ф. Барокко Москвы// Путеводитель по Москве/ Под ред. И.П. Машкова. М., 1913. (Переиздание 1998 г.). С. 146-147.
Чиняков А. Архитектурные памятники Измайлова // АН. М., 1952. No 2. С. 193-194, 207-215.
Овсянников Ю. Ново-Девичий монастырь. М., 1968. С. 26-29.