Ответ на рецензию Ивана Саблина, которую можно увидеть ;
Аннотацию книги «Архитектура эпохи модерна: Концепции. Направления. Мастера» –здесь.
Мой ответ на, к сожалению, недавно ставшую мне известной рецензию [1] уважаемого Ивана Дмитриевича Саблина на вышедшее в 2013 году третье издание книги «Архитектура эпохи модерна» запоздал более чем на три года и как бы уже не обязателен. Но если принять во внимание то, что это первая (!) рецензия на книгу [2], которая выдержала за 25 лет три издания, и то, что в ней затронуты принципиальные проблемы в изучении архитектуры эпохи модерна, то полемика, надеюсь, не покажется читателю Archi.ru излишней.
Скажем сразу, - все претензии рецензента к полиграфическому и редакторскому уровню книги не только справедливы, но и еще и мягки. Издание попало в случайные невежественные руки, и получилось то, что получилось. Одна только «роскошная» обложка с двумя золотым и серебряным (!) тиснениями достойна первого приза на выставке книжной пошлости. Были предоставлены издателю и высокого уровня английский текст аннотации, и значительно дополненные и правленые биографические справки, - но все это осталось за бортом.
Действительно, текстовые изменения относительно предыдущих изданий – невелики, но принципиальны. Например, стоит заметить, что новое краткое предисловие впервые предлагает понятие «архитектуры модерна», как синергетического процесса, что расширяет методические возможности дальнейших исследований. Кроме того, новая заключительная главка «Наследие архитектуры модерна» ставит по-своему проблему характера преемственности между архитектурой модерна и архитектурой Европы 20-х – 30-х годов, уточняет особенности отношений Ар деко и авангарда к модерну. Немногочисленные мелкие вставки рассыпаны по тексту и уловимы только при внимательном сравнительном чтении. Чрезвычайно ценны замечания И. Д. Саблина об ошибках в некоторых адресах и наименованиях.
Авторы предупредили читателя, что их труд - не история зодчества определенного периода, а посвящен он решению общих историко-теоретических проблем, связанных с развитием архитектуры, и основное внимание в нем уделяется не фактам, а их характеристикам, тенденциям и процессам (с. 17). Поэтому не стоит сожалеть о том, что Ф. Буберга в нем «мало», а Р. Штейнера, наоборот, «много», а стоит понять, что в книгу включены герои, чье творчество стояло на острие тенденций. Поэтому А. Сант’Элиа, построивший за всю жизнь только крохотную виллу, занимает в тексте намного больше места, чем плодовитый Ф. Шехтель.
Важно подчеркнуть, что в книге под термином «модерн» понимается не «стиль модерн», а период («эпоха») в истории европейской архитектуры, содержанием которого было антиэклектическое движение. Авторы всегда выступали против признания существования «стиля модерн», о котором мы ясно пишем, что «установить его общие стилистические признаки не удается» (с.13). Собственно, весь пафос книги заключается в отрицании некого единого стиля эпохи, представленной как совокупность противоположностей стилеобразующих направлений антиэклектического движения. Поэтому упрек в том, что «авторы рецензируемого исследования свято верят в существование в ту эпоху некоего Стиля – хотя бы в плане идеала» относится к какой-то другой книге. А взыскуемая рецензентом «системность исследования» отражается в структурировании материала по основным направлениям стилеобразования, каждому из которых посвящены по две главы. В первой части книги в такой главе рассматривается генезис направлениия, а во второй его развитие в эпоху модерна. Таким образом, в книге получается «всеобъемлющая картина», но не эпохи, как пишет И. Д. Саблин, а архитектурной мысли эпохи. Он отмечает «слабое присутствие в книге итальянской или скандинавской школ», в частности, «вклада Швеции», - и это так. Шведская архитектура с ее сильной классицистической традицией пережила антиэклектическое движение и увлечение ричардсонианством, однако не сформировала такое ядро, которое способно было бы существенно влиять на динамику европейского модерна. Поэтому для нашей темы она менее интересна, чем, скажем, архитектура Финляндии.
Позволю себе ответить подробнее, например, и об Италии, которая со времени кризиса классицизма до начала ХХ века представляла собой архитектурную провинцию, несмотря на высокий актуализм итальянской культуры периода Рисорджименто и последующего. Постройки ведущих мастеров привлекали внимание своей монументальностью и героическими попытками выбраться из круга эклектики. Однако низкий уровень экономики и промышленности сковывали обновление строительной техники и технологии, затрудняли производство бетонных и металлических конструкций. В сфере идеологии господство философии позитивизма тормозило возникновение антиэклектических постулатов. Эти обстоятельства обеспечивали слабое развитие рационалистических тенденций и господство рудиментов эклектики и декоративистских проявлений типа «либерти». Только возникновение движения футуризма реабилитировало художественную культуру Италии и придало ей новый мощный импульс, ощутимый до наших дней. Поэтому, именно место архитектурных идей футуризма в системе направлений эпохи, прежде всего, интересуют авторов, а не «архитектурная школа» Италии в данный период.
Сюда же вплетается и симптоматичное замечание рецензента о том, что «едва ли корректно относить Салливэна и Райта к представителям модерна». Смотря, что мы подразумеваем под этим понятием. Если это «стиль модерн» с набором четких, известных И. Д. Саблину признаков, то, возможно эта американская пара не пройдет отбор. Но если считать модерн периодом в развитии архитектуры, характеризующимся антиэклектической направленностью, то и Салливэн и Райт становятся его яркими фигурами. Первый был активным критиком американской архитектуры с антиэклектических позиций, а второй (в 1910 году в Европе распространяются два васмутовских альбома Ф. Л. Райта) своим поисками эстетики рационального образа сильно повлиял на Европу. Точнее было бы сказать, что они мастера определенного периода Ар нуво в Америке. Поскольку термин «стиль модерн» - это наше национальное изобретение, причем не самое удачное.
Интересен упрек рецензента авторам в том, что «им не близка плюралистическая позиция (неназванного Ч. Дженкса)» и они не допускают «сосуществование нескольких стилей в пределах одной эпохи». Но это не так, - авторы не только допускают, но и прокламируют сосуществование и «соревнование» нескольких стилеобразующих направлений в потоке незавершенного стилеобразующего процесса. Исчерпанность, ограниченность эклектического метода, как бы «остановившего» развитие архитектурной культуры, вызвали внутри нее структурирующие тенденции стилеобразования, получившие свое высшее выражение в эпоху модерна. Каждое из стилеобразующих направлений этого времени декларировало новизну, но каждое понимало её по-своему. Под «новизной» подразумевался, прежде всего, некий образ новизны, то есть, новизна архитектурно-художественного выражения современности (поэтому и пришлось к месту в России это словечко - moderne), но понимаемая и стилистически выражаемая каждым течением по-своему. Антиэклектизм стал связующим принципом архитектурно-художественного разнообразия тенденций эпохи. Именно благодаря ему возникла противоречивая целостность модерна, придающая ему иллюзию стиля. И можно сказать, что в совокупности все направления архитектуры модерна отразили идейное богатство своего времени в единстве цели и разнообразии стилеобразующих практик.
Однако в книге сказано, что отдельные направления архитектуры модерна объективно вырабатывали свои довольно стойкие стилеобразующие формальные признаки, поддающиеся описанию (например, иррациональное направление). Но никакого единого «стиля модерн» не существовало. И не стоит путать плюралистический взгляд Ч. Дженкса на историю зодчества и плюрализм, заложенный в фундаменте эклектического метода. Это разные плюрализмы. Книга Ч. Дженкса ярко демонстрирует одну особенность (иногда переходящую в порок) историко-архитектурных исследований – их связь с господствующими архитектурными направлениями своего времени, когда исследование невольно подменяется критикой с позиции той или иной архитектурной школы.
Но Д. И. Саблин на то и квалифицированный искусствовед, чтобы искать уязвимую точку в исследованиях модерна на материале нашей книги. И он, безусловно, ее нащупывает, переводя разговор на терминологию. Действительно, вокруг модерна стоит такой бурелом надуманных терминов и понятий, что даже опытные исследователи просто принимают это как конвенцию, боясь вступить в полемику. И. Д. Саблин приводит сформулированную кем-то оппозицию смешения и синтеза в отношении эклектики и модерна, подвергая её сомнению, - и правильно! Определить эти две эпохи, как смешение и синтез, невозможно даже в виде допущения, - модерн при всех его претензиях на синтез еще далек от него, являясь завершающей стадией эклектизма (это ответ на вопрос рецензента: «а разве модерн менее разнообразен, нежели предшествующий период истории архитектуры?»), а эклектика – это не только «смешение». Тем более похвален призыв нашего рецензента навести порядок в понятиях, например - «… отказаться от термина эклектика». Но одно дело вбросить лозунг, другое – доказать необходимость его воплощения. Мы в свое время призвали всего лишь отказаться от ложного термина «стиль модерн». И для доказательства актуальности этого пришлось несколько лет создавать рецензируемую И. Д. Саблиным книгу и еще несколько лет «пробивать» её в печать. Но это отдельная советская история.
Что касается призыва – «отказаться от термина эклектика», то мне кажется, этот клич запоздал. Термин «историзм», к сожалению, почти повсеместно вытесняет термин эклектизм. В то время как понятие «историзм» никак особо не характеризует эпоху эклектизма (архитектура всегда в той или иной степени «исторична»), а термин эклектика (eklektikos – выбирающий) точно отражает главенствующий метод этого периода – метод «разумного выбора». Разложение понятийной базы идет полным ходом вопреки логике и здравому смыслу, - вот уже историзм (эклектизм) объявляется «стилем архитектуры XIX столетия [3]. Такая милая оруэлловская эстетика: ложь – это правда, война – это мир, а эклектика – это стиль! Понятия и термины в сочинениях о модерне носят порой крайнюю неопределенность, часто один исследователь понимает термин совсем по-другому, чем его оппонент. Вместо необходимых категорий изобретаются пустые эффектные словесные конструкции. В 70-80-х годах, на ранней стадии изучения модерна, много нового материала требовало определений и названий, и вот тогда то и родилось немало бессмысленного понятийного мусора. Мы его допускали как временный, который потом будет заменен на твердый понятийный аппарат, а он оказался весьма живуч.
Конечно, приятно то, что книга в целом высоко оценивается И. Д. Саблиным почти как «памятник научной мысли». Но те вопросы и полемические соображения, которые возникли у рецензента при её повторном чтении, показывают актуальность её идей и в наши дни, что подтверждается массой ссылок на неё в свежих публикациях специалистов. Книгу еще рано относить в разряд «памятников». Её идеи живут и развиваются, а так же вызывают и весьма критические о них высказывания [4]. Так что надежды рецензента увидеть четвертое, исправленное и дополненное издание книги, возможно, не лишены оснований.
________________________________________________________________ [1] - Саблин И. Д. Двадцать лет спустя. «Капитель», 2(24), 2013, с. 148-149. [2] - Горюнов В. С., Тубли М. П. Архитектура эпохи модерна. Концепции. Направления. Мастера. 3-е изд. Издательство «Палаццо», СПб., 2013. [3] - Сошлюсь для иллюстрации полемики по этой проблеме на две статьи в сб. «Архитектура эпохи историзма: традиции и новаторство». СПб., 2012.
Горюнов В. С. Эклектика или историзм. К вопросу о терминологии историко-архитектурных исследований. С. 7-11.
Кириченко Е. И. Историзм – стиль архитектуры XIX столетия. С. 12-23. [4] - Лисовский В. Г. Стиль модерн: проблема идентификации и систематизации наследия. В сб. «Архитектура эпохи модерна в странах Балтийского региона». Изд. «Коло», СПб., 2014. С. 9-15.