Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru)

04.11.2011

Спасительная пропорция

Юлия Тарабарина

В среду в галерее ВХУТЕМАС открылась выставка «Иван Николаев. Наука русского авангарда». Мы попытались разобраться, о какой именно науке идет речь и какую роль она сыграла в жизни советского архитектурного авангарда.

Страница из книги И.С. Николаева. Фотографии Юлии Тарабариной
Страница из книги И.С. Николаева. Фотографии Юлии Тарабариной
Отправным пунктом для этой выставки стало издание книги Ивана Николаева «Акведуки античного Рима». В книгу вошла докторская диссертация архитектора, защищенная им в 1945 году, затем переработанная автором в течение нескольких лет, но полностью так и не изданная (часть материалов Николаева вошла в тома Всемирной истории архитектуры). Сейчас внучка архитектора Мария Шубина собрала и отредактировала весь текст, дополнила иллюстрации и издала – частично на собственные средства, частично на грант МАрхИ; нынешний ректор института Дмитрий  Швидковский написал к этой книге вступительную статью. Вторым поводом к организации выставки стал юбилей Николаева, со дня рождения которого в июне исполнится 110 лет.

Издание текста докторской диссертации известного авангардиста добавило в название выставки обязывающее слово «наука», слово, которое вообще-то на выставках авангарда встречается редко. Вероятно, оно побудило организаторов не ограничиваться рамками обычной экспозиции, а насытить кратковременную выставку событиями, превратив ее в повод для обсуждения – и изучения разнообразных проблем авангарда. В день открытия состоялся круглый стол, посвященный сохранению самой известной в наше время постройки Николаева  – Дома-коммуны на ул. Орджоникидзе. В понедельник, 7 ноября во ВХУТЕМАСе покажут фильм о московском конструктивизме, расскажут об архивных исследованиях истории того же дома-коммуны и еще презентуют недавно вышедшую в свет книгу «Архитектура авангарда Москвы второй половины 1920-х–1930-х годов». Затем, в среду запланирована экспериментальная лекция – сопоставление музыки и архитектуры 1920-х годов, и наконец, в четверг, 10 ноября сам ректор Дмитрий Швидковский представит книгу Ивана Николаева об акведуках. Программа более чем насыщенная – понятно, почему центральную часть галереи занимают ряды стульев для слушателей. В данном случае экспозиция, размещенная на нескольких лаконичных белых, под цвет галереи, стендах, становится дополнением к циклу встреч.

Впрочем, очень приятным дополнением. Она ни в коем случае не претендует на полноту ретроспективы – это подборка подлинных работ Николаева разных лет, извлеченных из фондов музея МАрхИ и из собрания семьи архитектора. Этих работ не очень много, и хронология читается не очень ясно, а как-то по ленинской спирали. Самая ранняя (и поэтому самая интересная) зарисовка времени учебы Николаева на архитектурном отделении МВТУ – соседствует с проектами НЭР, инициатором которых, оказывается, Николаев был в период его ректорства МАрхИ в 1958-1970 годах. Рядом с эскизом конкурсного проекта павильона СССР на Всемирной выставке в Нью-Йорке 1964 года обнаруживаем на стене ленту, посвященную дому-коммуне на ул. Орджоникидзе. Вначале этот разброс несколько сбивает с толку, но пространство выставочного зала невелико и зритель достаточно быстро переходит от растерянности к размышлениям о перипетиях жизни Ивана Николаева. И прежде всего, конечно же, о самом болезненном для всех без исключения авангардистов – о сталинском насильственном переходе к классике в 1930-е годы.

Особенность выставки в том, что она показывает очень понемногу, но – работы разных лет, жизнь известного архитектора целиком, без акцента на авангарде или классике. Неожиданно для себя обнаруживаешь, что Иван Николаев, биография которого, написанная С.О. Хан-Магомедовым, заканчивается коротким послесловием на 1930-х годах – был успешен практически в течение всей своей жизни. Были авангардисты, жизнь которых в 1930-е буквально рушилась, а Николаев миновал все стилистические бури не то чтобы без потерь, но без видимых травм – поэтому Дмитрий Швидковский в своем предисловии к новой книге назвал его «железным человеком».

Причин такой устойчивости обнаруживается как минимум две: первая очень точно названа там же, в послесловии С.О. Хан-Магомедова – это принадлежность Николаева к промышленному направлению авангарда. Воспитанный в МВТУ, он, по-видимому, считал главным не поиски совершенно новой (чистой, пролетарской, далее везде), формы, а – рациональное решение практических, функциональных задач. Он проектировал заводы и общежития при них, жилища пролетариата, придумывал способы расселить рабочих как можно эффективнее (читай – теснее), его дома-коммуны получили название «социальных конденсаторов». Его архитектура не притворялась машиной, она ею попросту была: хорошим отлаженным механизмом, причем (это уже в силу политэкономических причин) она была скорее комбайном, чем личным автомобилем.  Если стилевые и формальные изыски для Николаева были наименее важны, то и авторитарный поворот к классике не мог затронуть его в эмоциональном плане столь же сильно, как, например, Леонидова, для которого форма была – всем.

Вторая причина, это, вероятно, та самая наука, которая фигурирует в названии выставки. Николаев начал преподавать сразу же, как только окончил институт, в 1925 году, и практически не прекращал этого занятия. В 1929 он защитил кандидатскую диссертацию по промышленным зданиям, а в 1930-е, как раз с момента поворота к классике, он начинает готовить ту самую, уже упомянутую докторскую про римские акведуки. И ведь нельзя сказать, что архитектор ушел от классики в науку. Наукой он занимается параллельно, и в 1930-е активно проектирует, и вовсе даже не в классике – его проект Куйбышевской ГЭС 1938 года это совершенно промышленное здание, без намеков на декор. Скорее уж он похож на Центр Жоржа Помпиду в Париже, чем на «сталинский ампир».

Можно, конечно, было бы сказать, что помимо науки и «прома» архитектор «убежал» от сталинской классики… в Турцию, где он, вместе с И.Ф. Милинисом, А.Л. Пастернаком и Е.М. Поповым проектирует (1932-1933) и строит (1935-1936) текстильный комбинат. Этот, малоизвестный непосвященным турецкий комбинат получается одним из главных героев выставки, где можно увидеть и проект, и эскизы – красивые, прямо-таки итальянские сангины. Формы комбината, однако, лишь слегка затронуты веяниями классики (тонкие опоры его пропилей отдаленно напоминают портики московской РГБ).

Итак, Николаев начал заниматься изучением акведуков. Тема формально вполне классическая, но в то же время он изучает не портики и капители, а инженерные сооружения. То есть, ведущий архитектор «прома» 1920-х выбирает в античном наследии, раз уж им приказано заняться, самый промышленный, в сущности, раздел. И начинает исследовать истоки своей промышленной архитектуры. Он с упоением изучает конструктивные особенности акведуков, а заодно – орудия труда древних римлян и прочие сопутствующие (очень увлекательные) вещи, но главное – пропорции.

Измерение пропорций – это любопытное направление в истории архитектуры. Одним из главных его идеологов был Кирилл Николаевич Афанасьев, измерявший абсолютно все: от галерей Софии Киевской до иконы Богоматери Владимирской (если поставить иглу циркуля в глаз Богоматери и отмерить несколько расстояний, получалась стройная схема). Если посмотреть на измерение пропорций как на метод, то главная особенность этого метода – то, что он не дает для изучения истории архитектуры совершенно ничего. Тогода, когда использование формул архитекторами прошлого теоретически можно доказать, разговор о пропорциях имеет смысл, но в большинстве случаев он на поверку оказывается чистой игрой ума тех, кто измеряет, исторически чуть более осмысленной по отношению к культурам, увлеченным математикой (египетским пирамидам или римским акведукам Николаева), и совершенно бессмысленной для изучения древнерусской архитектуры (о ней Иван Сергеевич Николаев тоже написал книгу, под редакцией К.Н. Афанасьева).

Зато история жизни архитектора и ученого Ивана Николаева, наглядно показанная на выставке в галерее ВХУТЕМАС, очень хорошо демонстрирует, какова настоящая, жизненная и действительная ценность пропорциональных теорий.

Все хорошо знают, что классика (шире исторические стили) и авангард – враги. Они могут временно мириться, находить точки соприкосновения, и одна из таких точек – стереометрическая классика французской революции от Булле и Леду, а вторая – это пропорции. Что почувствовал и Ле Корбюзье, и мастера советского авангарда, особенно когда зашла речь о классическом повороте. Архитекторы классицизмов, правда, хотя и уважали Золотое сечение, никогда не делали из их измерения столь сложной и разветвленной науки, какую сделали из него бывшие авангардисты в сталинское время.

Говоря просто, ситуацию можно представить себе так: если лишить классику всех украшений, то останется коробка, спропорционированная определенным образом. В общем-то, похожая на архитектуру авангарда. Когда авангард чувствовал себя непримиримым врагом и победителем старых стилей, то есть в 1920-е годы, он придумал принципиально противоположные пропорции, чтобы не быть похожим даже на «раздетую» классику. Когда же сверху потребовали заняться классикой, то переходные проекты начала 1930-х получили, перво-наперво, новые пропорции: квадратные окна вместо ленточных, и проч. Пропорции – это та часть классического наследия, которую архитектор-модернист может применить к своим зданиям, не опасаясь окончательно потерять лицо и быть обвиненным в «преступлении» орнамента (другое дело, что сталинское время компромиссов не терпело, и все, кто проектировал, уже после войны использовали и орнаменты тоже. В том числе и Николаев, см. его проект арочной проходной Волгоградского завода, украшенный рельефами. Теперь рельефы ободраны, остались только арки).

Так или иначе, пропорции – точка соприкосновения враждующих парадигм, и тогда, когда советское правительство нашло нужным столкнуть эти парадигмы лбами, изучение пропорций стало нейтральной территорий выживания для архитекторов, воспитанных на авангарде 1920-х. И если этот метод помог бывшим авангардистам выжить или не свихнуться, его надо признать очень полезным. С житейской точки зрения и с позиций истории искусства XX века.

Тем более, что с конца 1950-х Николаев вновь возвращается к тематике «прома» двадцатых и, будучи ректором МАрхИ, становится, вероятно, одним из инициаторов темы НЭР (нового элемента расселения, которым занимались впоследствии и А.Э. Гутнов, и И.Г. Лежава). Он делает авторскую прививку авангардного «прома» послевоенному модернизму. Хотя надо признать, что сейчас действие прививки, кажется, закончилось – в нашей современной архитектуре это наследие ощущается редко и слабо.
Книга И.С. Николаева «Акведуки античного Рима». Москва, 2011
Книга И.С. Николаева «Акведуки античного Рима». Москва, 2011
Внучка архитектора и издатель его монографии Мария Шубина показывает журналистам чертеж Гардского моста, исполненный И.С. Николаевым для докторской диссертации.
Внучка архитектора и издатель его монографии Мария Шубина показывает журналистам чертеж Гардского моста, исполненный И.С. Николаевым для докторской диссертации.
Страница из новоизданной книги И.С. Николаева «Акведуки античного Рима» с авторскими схемами конструкций.
Страница из новоизданной книги И.С. Николаева «Акведуки античного Рима» с авторскими схемами конструкций.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Слева чертеж Гардского моста И.С.Николаева, справа - акварель его работы.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Слева чертеж Гардского моста И.С.Николаева, справа - акварель его работы.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Слева планшеты НЭР, справа портрет И.С.Николаева.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Слева планшеты НЭР, справа портрет И.С.Николаева.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Планшеты НЭР
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Планшеты НЭР
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Графическая работа И.С. Николаева 1923 года.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. Графическая работа И.С. Николаева 1923 года.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. И.С.Николаев. Эскизы проекта общежития текстильного института. 1928.
Выставка в галерее ВХУТЕМАС. И.С.Николаев. Эскизы проекта общежития текстильного института. 1928.