А.Г. Раппапорт

Автор текста:
А.Г. Раппапорт

Наследие архитектурной мысли

0

За семьдесят лет архитектурная мысль нашей страны переживала и взлеты, и периоды застоя, но все же ее вклад в развитие мировой теории и истории архитектуры до сих пор недооценивается не только за рубежом, но и у нас самих. Если попытаться охватить ее историю целиком, вынеся за скобки различия отдельных концепций, можно увидеть два больших периода, граница между которыми приходится на середину 50-х годов. Первая половина - это эпоха "мастеров", выдающихся личностей, чьи имена все больше и больше приковывают к себе наше внимание; вторая половина, по преимуществу - эпоха анонимного творчества. Конечно, были безвестные служители науки и в 20-е годы, были мастера и в 70-х годах. Но ведь, если число людей, занятых в архитектурной науке во второй половине века по сравнению с 20-30-ми годами, возросло раз в десять, то число личных концепций во столько же раз уменьшилось, уступив место "узким" специальным исследованиям и популяризации.
Угасание интенсивности личного творчества во многом связано с экстенсивным характером развития экономики и культуры 60-80-х годов. В эти годы была создана широкая сеть проектных, научных и учебных заведений, эффективность работы которых, как это ясно сегодня, зависит от того, сможет ли она возродить ту научную и творческую инициативу, которую советская архитектура унаследовала еще с дореволюционных времен и которая вначале была усилена энергией революционных преобразований.
Архитектурная мысль 20-50-х годов по преимуществу своему синтетична, в то время как современная научная, теоретическая и историческая работа аналитична, при этом, как правило, сводится к узкой проблематике и оперирует ограниченным материалом и набором научных средств. Организации и научные учреждения нашего времени приобрели своего рода опыт в демонстрации "неразрешимости" крупных проблем "силами малого коллектива". Во имя преодоления этой "слабости" ныне стремятся "сливать" исследователей в огромные научно-исследовательские и проектные институты и разрабатывать сложные координационные программы и планы, которые все же никак не могут дать тех блестящих результатов, которые некогда оказывались по плечу одному человеку, правда - незаурядному.
Поэтому возвращение к архитектурной мысли первой половины нашего века обусловлено не только теми достижениями, которыми отмечена профессиональная культура этого времени и которые до сего дня не утратили своей ценности, но и интересом к методологии, основанной на действии "человеческого фактора" выдающихся творческих личностей. Привыкнув усматривать в концепциях такого рода всякого рода "уклоны" и "измы", мы, к сожалению, утратили способность видеть их синтетический масштаб. Но не оценив его, едва ли удастся возродить дух личного творчества, инициативы, смелости, которым отмечены, к сожалению, не всем известные достижения отечественной архитектурной мысли. В этой статье я хотел бы напомнить лишь четыре имени из множества имен этого периода - М.Я.Гинзбурга, Н.А.Ладовского, А.Г.Габричевского и В.П.Зубова.
Выбор имен не означает и их исключительности. Как раз в сотрудничестве и в спорах с другими теоретиками и историками той поры избранные мной лидеры архитектуроведения смогли сформировать свои позиции и отточить аргументы. Наш долг - возрождение интереса к методам и достижениям как упомянутых в статье, так и оставшихся за ее рамками выдающихся архитекторов, таких, как Д.Е.Аркин, Н.И.Брунов, В.В.Загура, А.И.Некрасов, И.Л.Маца, Б.П.Михайлов, П.Н.Максимов и многих, многих других.

*   *   *
Версия конструктивизма, предложенная Моисеем Яковлевичем Гинзбургом, отличалась подчеркнутым техницизмом. Центральной метафорой, послужившей основой синтеза всех аспектов конструктивизма была, как известно, машина, не нуждающаяся в художественных формах. Используя эту метафору, Гинзбург пришел не только к отказу от декоративных, символических архитектурных форм, видя в них превращенные формы культуры, преодолеваемые целеустремленной производственной деятельностью свободных людей, но и к программе организации социальных процессов как своего рода проектно-жизнестроительной практике. Поэтому конструктивизм можно рассматривать как своего рода эстетическую утопию демократического общества, перекликающуюся, как это ни парадоксально, с эстетикой утопического аристократического государства Платона.
Впрочем, утопичность этого идеала весьма относительная. Для промышленной архитектуры конструктивистская программа остается жизненной. Быть может правильнее было бы говорить о частичности идеологии конструктивизма, сохраняющего свой смысл лишь в определенных областях архитектуры. Формы конструктивистский зданий, ставшие вопреки намерениям Гинзбурга новыми стилистическими образцами современной архитектуры, могут в будущем, по мере развития технологии строительства, модифицироваться, в то время как синтез утилитарного и эстетического, функционального и пространственного конструктивистской программы не теряет своей методологической силы.
Неявное основание эстетики конструктивизма - культ геометрических форм - стал предметом рефлексии в другой синтетической концепции 10-х годов - теории рациональной архитектуры, предложенной Николаем Александровичем Ладовским и его товарищами по "Ассоциации новых архитекторов" в первой половине 20-х годов.
Известно, что идеи рациональной архитектуры противопоставлялись концепциям конструктивизма. Можно показать, однако, что в них реализовался тот же тип синтеза утилитарного и эстетического, что и в конструктивизме. Предметом исследования Ладовского были архитектурные форы как специфическое художественное явление, что противопоставлялось утилитарно-жизнестроительному их пониманию конструктивистами, как рациональных и экономических "конденсаторов" социальных процессов. Однако в поисках оснований выбора архитектурных форм Ладовский обращается к психологии восприятия, основанной, как и конструктивизм, не рациональной экономии энергии.
Концепция Ладовского продолжает и дополняет конструктивистский подход к архитектуре. Программа Ладовского близка к конструктивистской эстетике В.Мейерхольда и С.Эйзенштейна: художественное целое предполагается собирать из аналитически очищенных выразительных элементов пространства, в качестве которых отчасти использовались элементы геометрии Евклида, отчасти психологически интерпретированные идеи механики. Но если для Эйзенштейна на первом месте всегда стоял "монтаж" целого, то Ладовский сделал предметом своего исследования "алфавит" элементов архитектурной композиции.
Синтетичность мысли Ладовского состоит, однако, не столько в том, что сам он дал интереснейшие образцы такого художественно-композиционного монтажа, сколько в том, что ему удалось соединить задачи преподавания архитектуры с методами психотехники, широко применявшимися в то время, например, в центральном институте труда поэтом и инженером А.К.Гастевым.
Продуктом этого синтеза стала концепция "автономии архитектуры", выраженная в афоризме Н.Ладовского "Архитектуру мерьте архитектурой" и послужившая теоретическим основанием суверенитета архитектурной профессии и обособления архитектурной мысли.
Автономный способ понимания архитектуры не исключал архитектуру из других сфер жизни и культуры, из причинно-следственной связи с "факторами" архитектурного формообразования но позволил изолировать и выделить специальный учебный предмет "элементов архитектурной композиции".
Жалко, однако, что сегодня расширение пропедевтического курса осуществляется прежде всего через обращение к работам А.Араухо и Р.Арнхейма, в то время как отечественные достижения архитектурной мысли остаются малоизвестными.
Н.А.Ладовский говорил: "Не камень, а пространство - материал архитектуры". В этом популярном афоризме рационалистов редко видят упрощение. На деле, конечно, для Ладовского пространство было чем-то значительно большим, чем "материал". Пространство выступает лишь как "материал" только в границах того аналитического учебного предмета, который ни в коем случае не исчерпывает всех моментов творческого метода и знаний архитектора. Сам Ладовский опирался в своем творчестве на интуицию, в которой пространство насыщалось метафорическими свойствами, более разнообразными, чем свойства, обнаруживаемые в психоаналитических текстах. Для М.Я.Гинзбурга пространство было "местом", резервуаром и структурным ресурсом организации социально-производственных процессов, для Н.А.Ладовского - "материалом" конструирования художественных архитектурных форм и композиций, для А.Г.Габричевского - жизненной стихией, впитавшей в себя историческое богатство переживания архитектуры, весь ее эстетический и общечеловеческий смысл.
Малоизвестная в нашей стране и почти неизвестная за ее пределами концепция архитектурного пространства Александра Георгиевича Габричевского, разработанная им в начале и опубликованная во второй половине 20-х годов, по содержательности и оригинальности не уступает знаменитым концепциям Г.Башлера, Б.Дзеви или К.Норберга-Шульца, опубликованным в 50-х годах. Габричевскому удалось сделать то, что еще Ле Корбюзье считал неразрешимой задачей - выразить в словах магию архитектурного пространства. Он решил ее с помощью философских категорий и поэтических метафор, в которых описал не только фундаментальные свойства, но и тончайшие нюансы восприятия и переживания пространства.
Отталкиваясь от методов формальной школы и обогащая их достижениями феноменологической эстетики, Габричевский сумел претворить богатейший опыт историка искусства в теоретическую концепцию архитектурного пространства, изложенную в двух небольших статьях. Они трудны для чтения, но для того, кто рискнет вникнуть в сложный синтаксис его необычайно драматических, напористых текстов, этот несколько косноязычный, но снайперски точный и виртуозно изобретательный философский язык, откроется поразительная картина.
В этой картине аналитическая работа ни на миг не теряет своей синтетической значимости, что достигается в основном использованием новой ключевой метафоры - метафоры жеста. Чтобы пояснить основное различие между концепцией архитектурного пространства Н.А.Ладовского и А.Г.Габричевского, их можно сравнить с красками в живописи. В пропедевтической концепции Ладовского элементарные пространственные формы - это краски архитектурной палитры, разделенные и обособленные. Для Габричевского это краски, уже включенные в синтетическое целое картины, и переливающиеся бесконечными ассоциативными оттенками. Синтетичность концепции Габричевского многозначна - здесь и синтез биопсихологического и культурно-исторического смысла пространства и синтетичность телесного и духовно-созерцательного, рационального и подсознательного, творящего и воспринимающего сознания. Расчленяя это синтетическое единство, автор удерживает его органическую целостность.
Впоследствии Габричевский дал и иной блестящий образец органического архитектурно-теоретического анализа, изложив концепцию архитектурного организма И.В.Жолтовского и обнаружив редкую способность конгениального проникновения в чужой творческий мир и метод.
В этом, однако, подлинного величия достиг современник и друг Габричевского, его вечный оппонент такой же, как и он, энциклопедист и такой же страстный мыслитель - В.П.Зубов. В 1946г. Василий Павлович Зубов защитил в Академии архитектуры диссертацию, посвященную архитектурной теории Л.Б.Альберти, текст которой до сих пор полностью не опубликован, как и множество других ценнейших работ В.П.Зубова и А.Г.Габричевского. До сего времени В.П.Зубов и в нашей стране и за рубежом известен больше как историк науки, чьи статьи и книги об Аристотеле, Леонардо да Винчи, истории атомистических учений вошли в ряд классических трудов современного науковедения. Но, вероятно, только диссертация с наибольшей ясностью оправдывает значение Зубова как ученого-гуманиста наших дней.<См. Гращенков В.Н., В.П.Зубов - ученый-гуманист//Советское искусствознание. Вып. 19. М.: Советский художник. 1985. с. 295-298>
Если А.Г.Габричевский в философской и поэтической форме сумел воспроизвести сокровенные особенности архитектурного понимания пространства, то для Зубова предметом научной реконструкции стали архитектурная мысль и мышление. Мышление, конечно, включает в себя образы, представления, переживания и чувства, но помимо чувственной и интеллектуальной интуиции оно включает в себя движение в философских понятиях, математические рассуждения и методы, технический и практический опыт, синтетическую связь которых и воссоздает В.П.Зубов в своем исследовании архитектурного мышления Л.Б.Альберти.
Спрашивается, насколько практически актуальной была его работа? Не является ли она своего рода "игрой в бисер"? Не говоря уже о том, что этические принципы Зубова едва ли совместимы с концепцией "чистой науки", равно как и "искусства для искусства", есть много оснований для оценки его работы как в высшей степени актуального исследования для современной методологии, теории и истории архитектуры. Дав образец уникального научно-исторического синтеза архитектурного мышления, Зубов как бы проложил дорогу синтетическому исследованию архитектурного творчества, столь необходимому современной науке об архитектуре. Здесь перед нами не декларация принципов системного подхода, но реальный опыт его осуществления. Выбрав в качестве материала и образца титаническую фигуру Леона Баттисты Альберти и реконструировав особенности его мышления, В.П.Зубов показал пример освоения классического наследия, который был на много голов выше внешнего копирования ренессансных архитектурных форм периода "украшательства" и который в самом деле сопоставим с опытом возрождения античной культуры мыслителями и художниками Ренессанса.
Зубов рассматривает мышление Альберти в органической связи со всем контекстом ренессанской культуры, доказывая, что в личном творчестве непременно отражаются и воплощаются основные особенности культуры его эпохи. На фоне этой органической слитности он далее выделяет специфику архитектурного мышления Альберти, совершенно иначе, чем Н.А.Ладовский, демонстрируя его автономию и суверенность и подчеркивая, что как теоретик Альберти шире и глубже архитектора-практика. Но такое расхождение не означает "отрыва" теории от практики, скорее наоборот, в нем Зубов видит "отставание" практики, стесненной житейскими обстоятельствами, от свободного полета мысли, оказывающей, в конечном счете, на совокупную практику архитектуры большее действие, чем отдельные постройки. То же самое можно сказать и обо многих теоретических концепциях первой половины двадцатого века.
Синтетические концепции первой половины века, как видно уже из этого беглого обзора, не исключают друг друга. Их противоречия показывают лишь, что система архитектурного мышления располагает множеством разных, но в равной мере необходимых позиций. Поэтому, говоря об освоении наследия архитектурной мысли, следует ориентироваться не на "избранные фрагменты", а на всю органическую систему мышления эпохи, в узловых точках которой располагаются индивидуальные концепции, обладающие наибольшим методологическим потенциалом.
Поучительна и история отношения к этим концепциям. Она распадается на три фазы. Первая - поверхностная критика этих концепций с точки зрения их частичности, односторонности. Конструктивизм в такой критике рассматривается только как уклон в техницизм, Ладовский и Габричевский получают "ярлык" формалистов. Вторая фаза - забвение, которого не избежал и В.П.Зубов. Не всегда забвение означает абсолютное стирание имени из профессиональной памяти. Часто имена сохраняются, но смысл стоящих за ними идей утрачивается, падает интерес к опубликованным некогда текстам, они не переиздаются, рукописи же не издаются, и, в конце концов, часто теряются.
Третья фаза - пробуждение нового интереса.<$FВ деле возвращения достижений архитектурной мысли в наш живой опыт огромную роль сыграли историки архитектуры М.И.Астафьева, Ю.П.Волчек, В.Н.Гращенков, В.Ф.Маркузон, А.А.Стригалев, В.Э.Хазанов, С.О.Хан-Магомедов и др.> Но сам процесс возвращения к этим идеям далеко не прост.
Часто они рассматриваются сквозь призму тех позднейших представлений, в которых как раз и утрачена их синтетическая программность. Они предстают перед нами в упрощенной редакции и возникает опасность утраты интереса к ним, как к чему-то давно пройденному и превзойденному последующим опытом. Можно ли понять, например, идеи Малевича и Татлина, если видеть в них только предшественников современной технической эстетики, а в Гинзбурге - одного из основателей архитектурной типологии. Такова, пожалуй, в основном и "постмодернистская" критика функционализма как технократической утопии, не принимавшей во внимание символической природы архитектуры.
Не избежал подобной участи и Габричевский. Поскольку "пространство" сделалось расхожей категорией теории архитектуры, в Габричевском стали видеть всего лишь одного из первых ее исследователей, не входя в особенности его идей и фактически отождествляя их с представлениями рационалистов, ставшими широко известными благодаря учебнику В.Ф.Кринского, И.В.Ламцова и М.А.Туркуса, недавно изданному вторично.
Исследования истории архитектурной мысли после зубовской диссертации тоже утратили синтетическую силу.
Что же требуется для возрождения синтетического уровня теоретической и методологической мысли в архитектуроведении? Мне кажется, мало указывать на необходимость возрождения профессиональной эрудиции, присущим лидерам теории и истории архитектуры первой половины века. Главное, на мой взгляд, огромная исследовательская и творческая воля, стоящая за их концепциями, особого рода подвижничество. Позиция личного лидирования помогла исследователям подняться на тот уровень мышления, который позволяет получать мощные синтетические идеи. Методологические преимущества этого уровня с лихвой покрывают те недостатки, в которых упрекала этих теоретиков кампанейская критика 30-60-х годов. Но достаточно ли осознания этого методологического преимущества для того, чтобы вдохновить новые поколения на творческий подвиг, не укладывающийся ни в какие "нормы научной работы"?
Едва ли. Хотя надежда на творческую удачу сама по себе очень важна, необходимы еще и высокий социально-культурный статус теоретического лидерства, общественно признаваемая ценность личной творческой инициативы, готовность профессионального цеха оплатить ее благодарностью и уважением. В этом смысле ниспровержение ряда крупных теоретических концепций первой половины XX в. в нашей стране нанесло величайший урон всему ходу теоретической работы, так как девальвировало самый тип  лидирующего теоретического творчества. Не возродив былого отношения к творческой инициативе в новых условиях научной и теоретической работы, к которой сегодня привлечено значительно большее количество исследователей и неизмеримо более мощная техника, едва ли удастся решить задачи интенсивного развития нашей архитектуры.

01 Января 2006

А.Г. Раппапорт

Автор текста:

А.Г. Раппапорт
Похожие статьи
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Технологии и материалы
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Новая деталь: 10 лет реконструкции гостиницы «Москва»
В 2013 году был завершен третий этап строительства современной гостиницы «Москва» на Манежной площади, на месте разобранного здания Савельева, Стапрана и Щусева. В этом году исполняется ровно 10 лет одному из самых громких воссозданий 2010-х. Фасады нового здания выполнялись компанией «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?